За дверью находился храм, являющийся подлинным чудом. Там был большой овальный зал, словно полое яйцо птицы Рух, возвышающийся, на семьдесят или даже сотню метров над гладкой, цвета зеленого моря, мостовой с вкраплениями золотых пятнышек. Черное однообразие наружной стороны храма не проникло внутрь, за исключением полосы, шедшей на уровне груди по всему периметру помещения. Величественный зал был полностью покрыт гладким белоснежным мрамором, с редкими прожилками металла: золотистого, зеленоватого и розового тонов. Именно малиновый цвет создал настоящий лабиринт под самым потолком храма, наполняя тусклое пространство вверху розоватой дымкой.
Как ни красив был храм, но от того, что находилось в центре громадного зала, я просто потерял дар речи! Огромная, метров на десять возвышавшаяся над гладким зеленым полом, — если считать от подошв до самого кончика воздетого вверх трезубца, — стояла чудесная, завораживающая статуя, сравнимая с лучшими работами великого скульптора Фидия. В розовой дымке, парящей над изумрудным полом, фигура казалась живой и чуть ли не священной. Наши голоса, даже все наши мысли затихли в ее присутствии. И правда, в этом языческом храме я ощутил истинную всеобъемлющую веру, необходимую и неизбежную, как само Время, более сильную, чем в какой-либо церкви на Земле. Док тоже это почувствовал, потому что я увидел, как он слегка присел, потом замер, запрокинув голову назад и вскоре распрямился. Если бы не шлем, я бы точно услышал, как он ахнул от изумления. Я опустил голову, до конца не веря глазам своим, а затем взглянул еще раз.
Ровный зеленый пол плавно поднимался на высоту, двух человеческих ростов, приобретая форму огромной вздымающей волны с пенистыми гребнями, так похожей на настоящую, что что-то во мне испугалось, словно вода может вот-вот обрушиться на нас, увлекая за собой. Из самого высокого, висящего в воздухе гребня, возникала тройка крылатых коней, тянущих на тонких золотых цепях золотую колесницу, полускрытую в бурлящем море. Величественных животных вырезали из безупречно белого мрамора вместе с гривами, хвостами, и частично сложенными крыльями, украшенными золотом. Это были кони самих богов, пытающихся вырваться из земных вод прямо в Рай, в бесконечность. Я взмолился, чтобы больше никогда не видеть вновь таких коней. Я бы этого просто не вынес.
В колеснице, одной рукой небрежно держа золотые поводья, а в другой повелительно воздев в воздух золотой трезубец, стояла колоссальная фигура человека, вернее, бога, спокойного и величественного, живого и свежего, точно роза. Его ноги были широко расставлены, а мускулистые руки и грудь прикрывал один-единственный развевающийся на ветру кусок ткани. Золотую бороду и длинные светлые локоны вьющихся волос трепал бушующий вокруг ураган, с которым бог и боролся. В его спокойном лице, в устремленных вдаль глазах, помимо величия и надежды, виднелись едва заметная грусть и тоска.
Тут и там в бурлящих волнах, цепляющиеся за черные спины дельфинов, плыли белые и золотистые женские фигуры, нереиды, прощающиеся со своим повелителем. Их лица, глядящие в середину композиции, сковала печаль, великая печаль, но в них также читались вера и надежда, те самые, что застыли в глазах бога морей, навсегда покидающего по зову Олимпа своих детей и свое царство.
ШЛЕМ ДОКА был уже снят, брошен и забыт, а он сам стоял перед плитой из светящегося металла высотой с человека и расположенной возле скульптуры. Я слышал, как док бормотал, частично про себя, частично обращаясь ко мне и к миру:
— По велению Посейдона, в дар детям Атласа в Начале, воздвигнутая по Его воле в Его храме в Юздрале, первом городе подземного мира, пятом городе Атлантиды со дня его Преобразования по гневной воле Зевса! Смотрите, сыны Атласа, смотрите и повинуйтесь!
Какое-то время он помолчал, затем добавил:
— «После Преобразования». Происходили и более странные совпадения, но ты только подумай... Это... Это же прекрасно!
Док встал вполуоборот ко мне:
— Джек, ты знаешь Платона? Читал «Тимея» и «Крития»?
— Нет, док. Простите. Студентам технических факультетов не полагается разбираться в древней культуре. Это не для них.
— Пожалуй. Обычно так и бывает. Но я рад, что кое-что читал, когда учился в колледже, несмотря на то, что меня называли в те времена зубрилой и переучившимся. Но про Атлантиду-то ты слышал?