Затем они увидели всю стаю. Рыбы сначала плыли вдоль сети, будто обнюхивали ее. Их движения были осторожными. Они словно и не обращали внимания на то, что находилось в сети. Но вот один из осьминогов вытянул щупальце, просунул его сквозь ячейки. И тотчас рыба метнулась к нему. Щупальце очутилось в ее разинутой пасти. Она не откусила его. Длинным тонким языком оплела щупальце. Осьминог дернулся — рыбий язык вытянулся еще больше. Но движение осьминога было последним. Рыба вспыхнула зеленоватым светом и отплыла в сторону, а осьминог остался неподвижным и сморщенным, словно из него высосали жизнь.
Валерий вспомнил об электрических скатах, парализующих свои жертвы разрядами.
«Очевидно, эта рыба действовала так. же или впустила в осьминога яд и таким образом заготовила для себя пищу, — подумал Валерий, довольный своей сообразительностью. — Сейчас она начнет есть его…»
Но рыба и не собиралась обедать. Наоборот, она отплыла в сторону, как будто насытилась, и уступила место сородичам.
«Насытилась!» — Слава вспоминал об исчезнувшей из клеток АТФ! Его морозило от созревающего совершенно необычного предположения.
И сразу, как по сигналу, вся стая бросилась на приманку: несколько змеиных тел с широко разинутыми пастями, из которых подобно наконечникам стрел высовывались языки. Хищники касались языками осьминогов и рыб, мгновенно парализуя или убивая их, и затем, изогнувшись, резко уходили во мрак, куда не достигал приглушенный слабый свет прожектора. Но двум из них не повезло. Они увлеклись и попали в ловушку. Заметались, ударяясь о трупы осьминогов, как об изорванные футбольные мячи, грызли сеть, пробовали протиснуться сквозь ячейки.
Валерий не волновался, зная, что добыча не уйдет. Ячейки были достаточно мелкими. И зубы такой рыбины не могли одолеть синтетического волокна сети. И все же он ошибся. Рыбам помогли не зубы и не сила…
Прежде чем люди смогли понять, что происходит, вся стая бросилась на выручку пленниц. В мгновение ока больше десятка рыб впились зубами в пластмассовое кольцо, на которое, как веревочная корзинка, была натянута сеть, и в сеть.
Закружились змеиные тела, забили хвостами, и кольцо разошлось…
Валерий и Слава растерянно смотрели в опустевшие иллюминаторы. Как могли рыбы выбрать самое уязвимое место? Почему действовали так согласованно? Выходит, они обладают сообразительностью, не уступающей, во всяком случае, сообразительности обезьяны. Но это же абсурд. И к тому же даже обезьяны не смогли бы так быстро сориентироваться и действовать так решительно и согласованно. Значит, сообразительность рыб должна приближаться к человеческой. Но это невозможно…
— Послушай, Слава, а почему бы и нет?.. — начал высказывать догадку Валерий, но Слава не слушал.
Он потянул на себя ручку глубины, бросая батискаф в погоню. У него почти не было надежды на успех. Он не мог предугадать, куда направятся рыбы, рассчитать быстроту их движения, не знал, где находятся их норы. Его вела лишь интуиция, и он мог рассчитывать только на счастливый случай.
Слава догнал их у самого дна. Успел заметить, как змеиные тени скользнули в отверстие подводной пещеры.
Дно здесь заросло еще гуще, чем в месте предыдущего погружения. Но в этих джунглях виднелись резко очерченные проплешины. Все они имели форму змей.
— Это места выпаса рыб, — внезапно и твердо сказал Слава. Гипотезы ощутимо превращались в уверенность.
— Но… — начал любитель споров.
— Кажется, я знаю о способе их питания. — Слава начал заикаться, что с ним случилось впервые. То, что пришло ему в голову, отличалось от всего, что было известно до сих пор ученым, ошеломляло новизной. — И я знаю, к какому виду принадлежат эти рыбы. Их попросту не существовало в природе. И, вероятно, не существует нигде, кроме этой бухты, где лежит контейнер с отходами, занесенный сюда течениями. — Он посмотрел на удивленное лицо товарища и спросил: — А ты думал об ответственности ученого? Не только перед людьми, но и перед всем живым на Земле. Иногда через десятилетия прорастают результаты наших опытов неожиданными плодами — и благодатными, и ядовитыми. Ты знаешь, что такое мутации? Это стойкие изменения организма, закрепившиеся в потомстве. Они чаще всего вызываются радиоактивным воздействием. В среднем из тысячи мутаций только одна бывает полезной для животного. Вот и здесь, очевидно, мы имеем дело с мутацией…
Он замолчал, и в наступившей тишине стал слышен треск — счетчик Гейгера по-прежнему фиксировал микродозы облучения.
— Другие хищные рыбы, — продолжал Слава, — поедая добычу, разлагают ее до простых соединений, которые идут на различные нужды организма, в том числе для выработки топлива — АТФ, которая дает энергию, /необходимую для всех процессов жизни. А эти рыбы питаются чистой АТФ, вытягивая ее из тела жертвы через своеобразные присоски.
Валерий вспомнил, как, словно копье, вылетал из пасти хищницы длинный язык, обвивая щупальце осьминога. И осьминог переставал двигаться. Так вот что служило рыбе для контакта! Он с ужасом подумал об аквалангистах. Теперь он представлял, как они погибли, почему на их телах не было никаких следов, кроме красных пятен. И эта тварь, убившая их, обладала к тому же совсем не рыбьей хитростью и сообразительностью. Он с тревогой посмотрел на бронированную обшивку батискафа.
— Их нужно уничтожить! — с ненавистью и отвращением сказал он.
— Э, нет, не спеши с выводами, — предостерег Слава. — Все это сложней, чем ты думаешь. Хищницы не только вредны. Ты заметил необычайно буйную донную растительность в тех местах, где они гнездятся? Отчего это, можешь ответить? Если у них необычный способ питания, то…
Он не договорил. Потянул ручку глубины, нажал на кнопку, и батискаф клюнул носом, выбросил длинную толстую трубку с вращающимся наконечником. Закружилась воронка, в трубку всасывались целые куски грунта вместе с растениями. Трубка погрузилась в дно на полтора метра, вобрав столбик земли и растений — донную пробу…
— Этот донный керн может оказаться дороже золота, — сказал Слава. Его щеки покрылись пятнами — свидетелями лихорадочного волнения.
Все участники экспедиции знали о работоспособности Славы, но в эти дни он превзошел себя и совершенно загонял остальных. Днем и ночью горел свет в судовой лаборатории, не выключались термостаты, гудели центрифуги, в бешеной карусели осаждая раствор. Микротомы нарезали зеленую ткань растений на мельчайшие пленки, толщиной в тысячные доли миллиметра, чтобы затем эти срезы легли на стеклышки микроскопов. Одновременно исследовался грунт в полупрозрачных колонках, обрабатывался кислотами и щелочами, превращался в растворы, раскручивался в центрифугах, чтобы выделить крупицы, делавшие его таким плодородным.
Лицо Славы все заострялось, и кое-кто подшучивал, что скоро его нос превратится в клюв, которым он окончательно заклюет своих бедных сотрудников.
К счастью, этого не случилось. Спустя две недели, худой, с красными от бессонницы глазами, но выбритый, Слава собрал сотрудников и объявил, что предварительные работы закончены и до прихода нового судна-лаборатории все могут отдыхать.
Сам Слава сразу же после этих слов отправился в свою каюту отсыпаться, но по дороге его перехватил Валерий.
— Послушай, старик, — обиженно заговорил он, — когда ничего не ладилось, нужны были и мои идеи. А теперь, когда вы что-то разгадали, я один ничего толком не знаю…
Слава посмотрел на него невидящими глазами, затем взгляд его прояснился.
— Извини, дружище, конечно, ты имеешь право знать в числе первых. Но проверка результатов еще не окончена. Поэтому прошу тебя: то, что я скажу, не для печати. Как ты знаешь, проблема азота на Земле — это муки голодного нищего рядом с роскошно уставленным столом. Ведь всем живым существам необходим азот. А между прочим, земная атмосфера содержит его намного больше, чем им необходимо. В воздухе над каждым квадратным километром «висит» восемь миллионов тонн азота. И все же нужда в удобрениях — это прежде всего нужда в азоте. «В чем же дело?» — спросишь ты. А дело в том, что азот сам по себе почти не связывается с почвой и попадает туда только с помощью бактерий. Уже давно высказывались предположения, что морские организмы должны связывать больше азота, чем почвенные. Но их не удавалось отыскать. А здесь мы наткнулись на…