Проза Болларда по достоинству заняла свое место в «золотом фонде» современной фантастической литературы; что до «Волны», то она, вероятно, сыграла роль катализатора, который не столько подтолкнул творчество писателя, сколько привлек к нему внимание. По крайней мере, когда сам Боллард разочаровался в своих экспериментах, не нашлось никого, кто поддержал бы их или же с успехом им подражал.
Главное в произведениях Болларда — опять-таки, не сюжет, а образы, тревожные, пугающие и манящие одновременно. Они чаще всего воплощены в завораживающем своей фантастической реальностью пейзаже (будь то ландшафты далекой планеты или пригороды Лондона), в описании которого писателю мало равных. Причем Боллард обладает редким даром — он умеет заставить эти ландшафты заговорить; пожалуй, они зачастую говорят в его произведениях больше, чем герои… Помните рассказ «Конец», переведенный на русский язык? Можно сколько угодно распинаться на темы экологической катастрофы, а Болларду достаточно было только описать жуткий пейзаж: земная поверхность с сухими водоемами — ни рек, ни озер, даже океан высох…
Писатель считает, что существует несколько уровней восприятия действительности: один — это уровень «событий общественной жизни, уровень мыса Кеннеди и Вьетнама», другой — «уровень персонального окружения, объем пространства на расстоянии вытянутой руки, помещения, в котором мы живем», третий — уровень «внутреннего мира индивидуума». «Когда все эти поверхности пересекаются, — пишет Боллард, — являются образы…» В его произведениях все перемешано и увязано воедино: вселенная, история, сутолока окружающей повседневности и порождения внутреннего мира — мысли, чувства, сны и тревоги.
Тонкая связь явлений окружающей среды с явлениями, происходящими в психике, отражение и преломление «внешнего» ландшафта во «внутреннем» заметны уже в его ранних романах. Эти романы-«катастрофы», в которых Боллард выступает наследником истинно британской традиции (А. Конан-Дойль, Г. Уэллс, Д. Стюарт, Д. Уиндэм и Д. Кристофер), в то же время интересны как предвестники новой темы. Она вскорости замелькает на страницах газет и журналов, а чуть позже — в официальных протоколах и проектах международных соглашений. Тема экологической катастрофы, взаимоотношений человека с природой.
В своей тетралогии-апокалипсисе Боллард последовательно «уничтожает» четыре первоэлемента бытия, основы мира; как их видели древнегреческие философы, — воздух, огонь, воду и землю… Ураганы невиданной силы, опустошая Землю, превращают ее в пустыню («Ветер ниоткуда», 1962); солнечные катаклизмы, уничтожившие земную атмосферу, — в зловонное болото, в котором человек вынужден приспосабливаться к положению амфибии («Затонувший мир», 1963)… Загрязнение окружающей среды приводит к необратимым изменениям в аквасфере: обезвоженная земля представляет собой фантастические, ирреальные пейзажи, по которым — сквозь пыль, зной, соль, копоть и миражи — бредут куда-то герои («Сожженный мир», 1964)… Наконец, в романе «Кристаллический мир» (1966), который критики сравнивают с «Сердцем Тьмы» Джозефа Конрада, планета подвергается таинственному недугу, пришедшему из космоса. В результате космического катаклизма — столкновения двух галактик из материи и антиматерии — Вселенная начинает «застывать» во времени, и на Земле вся органическая жизнь быстро и неотвратимо кристаллизуется…
Романы эти противоречивы, в них иногда ощутимо влияние сюрреализма, а порою автором овладевает какая-то фатальная завороженность нарисованными им самим картинами разрушения и распада. Зато короткие рассказы, необычайно емкие и глубокие, безоговорочно поставили имя Болларда в один ряд с другим новеллистом, казалось бы, таким несхожим, — Рэем Брэдбери. Как и Брэдбери, Боллард владеет магией создания настроения (чаще всего это поэтическая ностальгия) и способен заставить «заиграть» любой сюжет, каким бы алогичным он ни казался на первый взгляд. Обычно рассказы Болларда связаны с символическим образом в самых разнообразных его преломлениях.
Например, рассказы о времени… О мире, в котором из-за остановки суточного вращения Земли время остановилось («День навсегда»); о человеке, решившем дожить до тех времен, когда расширение нашей Вселенной сменится последующим сжатием, — для героя рассказа миллиарды лет сузились в один шаг («Земли, что ждут нас»). О странном мистере Ф., прожившем жизнь «поперек времени», от момента собственных похорон до момента рождения («Мистер Ф. — это мистер Ф.»). И еще вспоминается, конечно, переведенный на русский язык рассказ «Хронополис» — о мире-тюрьме, где запрещены вообще все часы…