— Подумай, Койот, — говорит Маус. — В Голливуде таких, как она, полно. И еще куча других вещей. И все это может быть твоим!
Наплыв к нам с индейцем в «грейхаунде».
— Что это? — спрашиваю я. — Ты это придумал сам, или это новый миф, который рассказывают в резервациях?
— Эх-хе-хе, — говорит индеец. — Это просто история; ты можешь называть ее мифом, но такой сообразительный паренек, как ты, должен знать, как бывает с такими вещами. Они просто вроде как случаются. Они растут. Они живут!
— Э-э, ну да, — отвечаю я. — И что же случилось с Койотом, когда он попал в Голливуд?
— Проблемы.
Наплыв к офису в одной из крупнейших мультипликационных студий в Голливуде. Из окна видны пальмы, танцующие под музыку — теперь это более хлыщеватая, прилизанная разновидность джаза; Солнце носит темные очки и курит сигарету.
За столом размером с палубу авианосца сидит Продюсер — низенький, толстенький, лысый человечек с огромной сигарой во рту. На нем костюм в тонкую полоску и широкий галстук, усыпанный золотыми знаками доллара. Он улыбается: его зубы становятся величиной с хромовую решетку автомобиля, а сигара зависает в воздухе между ними. Вспрыгнув на стол, он шагает по нему к Койоту, протягивая большую руку.
— Ах, ну конечно, мистер Койот! — восклицает Продюсер. — Маус мне все рассказал. Я очень рад встретиться с вами!
Койот не протягивает ему свою лапу, поэтому Продюсер сам хватает ее и жмет, извлекая маленькие звездочки боли.
Затем он оглядывает Койота, приподняв его над полом и поворачивая во все стороны.
— Да-да, вы прекрасно подходите для мультипликационного бизнеса! Однако прежде чем вы подпишете наш стандартный контракт на пять лет, давайте сперва обговорим некоторые моменты. — Он ставит Койота на землю, кидается к столу, нажимает кнопку интеркома и говорит: — Бабблс, принеси костюм!
Дверь распахивается, и в нее проскальзывает Бабблс, секретарша Продюсера. У нее длинные стройные ноги, а пышная грудь и обесцвеченная прическа подпрыгивают при каждом шаге. Она улыбается так ослепительно, что Койот и Продюсер вынуждены прикрыть глаза ладонями; в вытянутой руке она несет костюм, который выглядит в точности как тело Койота, но без малейшего намека на гениталии.
— Что это? — спрашивает Койот. — Какая гадость!
— Мы хотели бы, чтобы этот костюм, вы носили в фильмах, — говорит Продюсер. — Ну, вы понимаете, необходимо прикрыть вашу штучку.
— Какую штучку?
— Ну, вы понимаете. — Продюсер показывает Койоту между ног.
— Вы имеете в виду мой член, мое мужское достоинство. Вы хотите, чтобы я выглядел так, словно у меня их нет!
— Ну-ну, не надо так переживать. Все мультяшные звезды носят такие же костюмы: Кролик, Поросенок, Дятел, все Утки…
— Это как вы заставили Мауса красить лицо в белый цвет?
— Вот именно. Вы должны понимать, это же цивилизация. Мы должны придерживаться стандартов. Соблюдать определенные приличия…
— Я надену все что угодно, но только не это!
— Хорошо, хорошо! Тогда мы оденем вас немного по-другому. Бабблс, набедренную повязку.
Секретарша глубоко запускает руку в свой вырез, вытаскивает оттуда цветастую набедренную повязку и с игривым подмигиванием протягивает ее Койоту.
Койот надевает повязку, но его гениталии вырастают до такого размера, что вылезают из-под нее.
— Это что еще такое? — вскрикивает Продюсер.
— Потрясающе! — шепчет Бабблс; ее глаза выпучиваются, словно миниатюрные версии ее же грудей.
— Иногда мой член поступает так, как ему вздумается, — объясняет Койот.
— Ты и все остальные парни — говорят, вы можете изменять вещи. Сделай так, чтобы он снова стал таким, как был! — говорит Продюсер.
Койот закрывает глаза и сосредоточивается. С его лба катятся капли пота. Но его гениталии только вырастают еще больше, пока не становятся размером с его тело.
— Эй, давай завязывай с этим дерьмом, умник! — кричит Продюсер. У Бабблс текут слюни.
— Э-э, простите, — говорит Койот, — но так всегда получается, когда я пытаюсь изменять вещи: они меняются, но потом выходят из-под контроля!
Голова Продюсера становится ярко-красной, из его ушей валит пар. Он хватает контракт и рвет его на мелкие клочки, которые, как конфетти, разлетаются по всему офису.
— Убирайся отсюда! — вопит он. — Ты нам не подходишь! Наши фильмы смотрят дети, господи помилуй!