Она рассматривала меня, склонив голову набок.
— Ты ведь не бывала здесь раньше, правда? — спросила она уже более спокойным тоном. Я мотнула головой.
— Мы только что переехали в этот вшивый район.
— У тебя колено разодрано, — сказала она. — И рука тоже. Ну-ка, садись сюда. У меня есть пластырь.
Я села в кресло, и она обмыла мои ссадины водой, которую принесла от ручейка в чашке без ручки. Потом она достала с одной из полок коробку с лейкопластырем. Промакивая мою разбитую коленку намоченным платком, она объяснила, что несколько дней назад здесь побывали какие-то ребята и перерыли все ее вещи, стащили наземь полки и перевернули кресло.
— Тут в округе есть по-настоящему плохие ребята, — сказала она. — Тебе еще повезло, что я не стала сразу кидаться в тебя камнями. Я умею прятаться на деревьях и могу пришибить человека камнем с тридцати футов. — Она выпрямилась, сидя на пятках и рассматривая мое залепленное пластырем колено. — Ну вот, так-то лучше. — Она твердо посмотрела мне в глаза. — Ты спрашивала меня, кто я такая — и пожалуй, я скажу тебе. Я королева лис.
— Королева лис! — повторила я.
— Вот именно, королева лис. — Внезапно она оказалась на ногах. — Пойдем. Я покажу тебе кое-что, это здорово.
На дополнительные вопросы не было времени. Она уже бежала прочь между деревьями, и я последовала за ней.
Она привела меня к месту у ручья, где водились оранжевые и черные тритоны с задумчивыми глазами. Королева лис поймала одного и протянула мне. На ощупь он был холодным и словно бы резиновым. Он не пытался убежать, а только моргал, глядя на меня, а потом принялся шагать по ладони, медленно и высоко поднимая ноги, словно все еще находился в воде.
Сначала я хотела остаться на берегу, но когда я объяснила, что если я перепачкаю одежду, меня ждут неприятности, королева лис возразила, что мои шорты все равно уже в пятнах грязи и крови из разодранной руки. Следовательно, поскольку неприятностей мне все равно не избежать, я могу позволить себе развлекаться сколько душе угодно. Так что я тоже влезла в ручей, отпустила тритона, которого она для меня изловила, и поймала себе другого.
Потом мы сидели на берегу и обсыхали. Пока мы сидели, королева лис разрисовала мне лицо глиной с берега ручья — она называла это «боевой раскраской». Она показала мне, как издавать пронзительные звуки, дуя в листик травы. Пара голубых соек уселась на дерево рядом с нами и выбранила нас за то, что мы так шумим.
— Слушай, кстати, а как тебя зовут? — спросила я.
— Как меня зовут? — Она откинулась назад и посмотрела вверх, ка ветки деревьев. — Ты можешь звать меня Лиса.
— Но это же не имя!
Она пожала плечами.
— Почему же?
— Но я не могу сказать моей матери, что тебя зовут Лиса! Она просто не поверит.
— А зачем тебе вообще говорить ей что-то?
— Она спросит меня.
Она снова пожала плечами.
— Ну так выдумай что-нибудь такое, что ей больше понравится. Ты будешь звать меня Лиса, а я буду звать тебя Мышь.
— Ну уж нет!
— Тогда как мне тебя называть?
— Зови меня Тритон, — попросила я, вспомнив медлительных земноводных с их задумчивыми глазами. — Так будет лучше.
Тем временем близился вечер, и я вдруг осознала, что хочу есть и что солнце уже низко.
— Слушай, мне пора идти, — сказала я. — А то мать здорово разозлится.
— А! — сказала она, ложась на спину в траву. — Мне с этим проще. У меня нет матери.
— Правда? — я украдкой взглянула на нее, но ее глаза были закрыты, и она ничего не заметила. Я еще пыталась сообразить, что на это сказать, когда откуда-то издали послышался мужской голос:
— Сара! Сара, ты там?
Она нахмурилась.
— Это мой папа, — буркнула она. — Надо пойти поговорить с ним.
Она побежала сквозь деревья в том направлении, откуда донесся голос. Немного помедлив, я пошла следом.
Тропинка привела меня к старому белому домику на краю леса. Он не был похож ни на один из домов, которые я видела прежде — здесь не было подъездной дорожки, не было и двора. К дому подходила грунтовая дорога, кончаясь прямо перед крыльцом, где рядом с огромным мотоциклом был припаркован старый потрепанный «седан». Клумба возле крыльца заросла сорняками, а рядом с крыльцом был навален всевозможнейший хлам: чугунная ванна, до половины наполненная водой, решетка для барбекю, сделанная из бочки из-под бензина, груда колпаков от колес. Краска на доме слезала хлопьями.
Лиса стояла на крыльце, разговаривая с коренастым мужчиной в голубых джинсах и черной футболке с оторванными рукавами. Одновременно подняв головы, они увидели меня, стоящую на краю леса.
— Это Тритон, — сказала Лиса. — Тритон, это Гас. Он мой папа.
Он совершенно не был похож на папу. У него не было бороды, хотя побриться ему не помешало бы. У него было три серебряных серьги в левом ухе, черные волосы перехвачены лентой, на правой руке татуировка — замысловатый узор из спиральных черных линий.
— Как дела, Тритон? — Гас совсем не выглядел обескураженным, услышав мое странное новое имя. — Откуда ты взялась?
— Моя семья только что переехала сюда, мистер, э-э…
— Зови меня просто Гас, — сказал он. — На мистера я не откликаюсь.
Я с неловкостью кивнула. Хоть он и не был похож на папу, называть его просто по имени все же казалось странным.
— Я нашла ее в лесу, — сказала Лиса. — Показала ей, где живут тритоны.
— Это здорово. Я рад, что ты зашла сюда! — Было видно, что он и на самом деле доволен. — Очень мило, что у Сары появились гости.
Я не сводила взгляда с его руки. До этого момента я никогда не встречала людей с татуировками.
Он спустился с крыльца и сел на нижнюю ступеньку.
— Что, интересуешься татуировками? Давай, смотри.
Я принялась рассматривать его руку.
— Можешь потрогать, если хочешь. Я не против.
Я опасливо провела пальцем по одной из спиралей, повторяя ее узор.
— Мне ее накололи в Новой Зеландии, один парень из маори. Считается, что она должна приносить удачу. Похоже, работает — сразу же после того, как он мне ее наколол, я продал свой первый рассказ.
Здесь подразумевалось несколько большее, нежели я была в состоянии переварить, но я все равно кивнула, словно все поняла.
Немного помолчав, он встал и сказал:
— Хочешь, поужинаем вместе? Ничего особенного, просто консервированное мясо с бобами и чили.
— Нет, спасибо, — сказала я. — Я лучше пойду домой.
— Только не забудь вымыть лицо, — напомнил он.
Мы с Лисой помылись из шланга возле дома, и я отправилась к себе.
Я пришла домой, как раз когда отец вернулся с работы. Он читал моему брату нотацию по поводу того, что тот все время сидит и смотрит по телевизору всякую чушь. Мать жаловалась, как много ей пришлось заплатить за починку кондиционера. Мне удалось прокрасться в свою комнату и переодеться, прежде чем кто-либо заметил мою грязную одежду и мокрые кроссовки.
Сойдя вниз, я накрыла на стол, и мы поужинали.
Мои родители не очень-то любят друг друга. Ужин — почти единственное событие, на котором они бывают вместе. Над столом витало ощущение смутной напряженности, центром которой был отец. Он был постоянно сердит — не на что-либо конкретное, а как будто на все сразу. При этом он делал вид, что не сердится и все время шутил, но шутки его выглядели не очень смешными.
— Вижу, ты решила, что мясо будет вкуснее, если сделать его черным по краям, — сказал он матери этим вечером. — Интересная мысль.
Жаркое по-лондонски было действительно сильно прожарено, но вовсе не до черноты. Мать засмеялась, делая вид, что это просто шутка. Он взглянул на меня.
— Твоя мать, видимо, считает, что уголь полезен для пищеварения, — сказал он.
Я улыбнулась и промолчала. Моей тактикой в общении с отцом было говорить как можно меньше.
Отец повернулся к моему брату.
— Ну и какие образовательные программы ты сегодня видел? Такие передачи, как «Назови цену», несомненно, смогут многому тебя научить!