– Мне нравилось с тобой. Играть в это. Что у меня нет причины, у тебя нет времени, и мы оба ждем чего-то, что не можем найти. Но я уже все нашел, Торн. Нашел тебя.
Она извивается, изворачивается в его оперенных руках, смотрит на его измененное планами лицо, вороньи черты в знакомых линиях. В ее свечении он смотрится жутко, но этот свет угасает с каждым мгновением.
– Я люблю тебя, – повторяет он, отстраняясь, любуясь. – За то, что ты есть. Мой подарок. Знаешь, как говорят: если не готов убить ради чего-то, то разве же это важно?
И поднимает голову к фиолетовым небесам, ловя лицом черные хлопья.
«Даит-аин лгут».
Не имела значения никакая угроза его жизни. Все это план.
Даит-аин лгут.
Он привязался к ней, потому что увидел ее отметки. Потому что прочувствовал их и понял, чего больше всего жаждет его бог. Получить Туиренна невозможно, но вот она была легкой добычей.
Даит-аин лгут, лгут, лгут.
Не было дружбы, зародившейся из общего горя. Он увидел ее суть уже тогда, когда она впервые попыталась заговорить с ним, в плену охотников Рашалида. Была лишь надежда заполучить ее для себя.
– Спасибо, что дала мне понять, что Он может полюбить даже меня.
Здесь их не двое. Здесь собирается кто-то еще.
Скуластые, неловкие птичьи фигуры. Черепа на пиках, глядящие пустыми глазницами. Фигуры из перьев и теней.
Кажется, все шевелится под ногами от жизни, стягивающейся к этому месту. Земля шевелится. Мягкая, странная.
Не земля – перья.
Шаннлис всхлипывает в истеричном восторге, когда под ним бликует обсидианово-черный клюв, топорщатся перья.
Не земля.
Расгарексар.
Торн падает, растекаясь не кровью – чернотой ее проклятья, впитывающегося в пространство вокруг. Пытается подняться, но проваливается по локоть, будто оказалась в трясине. Шаннлис отпускает ее, кружится и падает на перья, запуская пальцы в черноту. Он дома.
Вранорожденные с голодным интересом приближаются, медленно, неверяще. Она – добыча. Ее попытки ускользнуть тщетны, и некоторые каркают, недоумевая, зачем – ведь не уйдет. Кто-то трогает ее своей мокрой от крови рукой сквозь измерения.
Все приходит в движение. Торн сосредотачивается, поднимается, фокусируя себя в одной реальности, встает на колени. Смещение массы заставляет ее пошатнуться, она едва не падает снова. Сдвигается плоть, раскрывая яркое рыжее пятно птичьего глаза.
Расгарексар просыпается, и одна мысль о его присутствии наполняет Торн смесью необъяснимого благоговения и страха. Плевать на веру и личные чувства, это бог. Старый, вечный бог.
Кто-то из планаров дергает Торн за волосы. Другой нюхает ее шею. Когти скребут кожу головы, кто-то волочит ее по перьям, тянет за собой. Она вырывается изо всех сил, в ответ вороньи когти распарывают ее спину. Она вскрикивает отчаянно, хватается за оружие. Блестит клинок, отсекая руку в тонком птичьем запястье. Торн переворачивается на больную спину, шипит, пинает другого вранорожденного монстра в живот, отползает в сторону.
От удара ее рука немеет, а клинок отлетает в сторону и теряется в перьях. Шаннлис качает головой, упрекающе, как сердитый родитель.
Почему она не догадалась? Видела все свидетельства того, что с ним что-то не так, видела просачивающуюся сквозь его образ чужую кровь, и все равно пошла за ним. Тысячи пустых обещаний, тысячи способов проиграть.
Она убьет его. Убьет так, что весь родной мир Расгарексара запомнит это.
Когти хватают ее за ноги, вздергивают в воздух. Даже ссутулившийся держащий ее вранорожденный настолько высок, что она болтается в воздухе, лицом на уровне его вывернутых наоборот колен.
Она не упускает момента, бьет изо всех сил. Хрустит птичья нога, вранорожденные заходятся ликующим карканьем. Им нравится это кровопролитие, им нравится сопротивление.
Как и реликтам. Молли был прав. Молли всегда прав, будто знает что-то наперед. Он же предупреждал ее, всего лишь днем ранее. Ей кажется, она сходит с ума, потому что Молли мерещится ей даже здесь, в этой черно-фиолетовой бездне.
Она вскакивает на ноги, но Шаннлис хватает ее со спины, скручивает руки, выламывает их наружу. Торн не подозревала, насколько он силен, и она выворачивается, чтобы не дать ему сломать ее. Он шипит что-то безумно-счастливое, но она не разбирает слов, откидывает голову назад и бьет его затылком в лицо. Он ослабляет хватку на мгновение, и Торн выскальзывает прочь. Ныряет вниз, подсекает его и роняет на перья.
Мир содрогается, она падает. Вранорожденные синхронно вспархивают, когда тело их бога шевелится под ними, когда сдвигаются мягкие перья. Торн снова ощущает, как растворяется, видит блеск черного клюва и отшатывается, ползет прочь, как можно дальше. Шаннлис бросается к ней, но вдруг замирает. Его глаз широко распахивается в удивлении. Из второго торчит пепельный кинжал Торн.