– Вставай! – худые руки Молли подхватывают ее, но проскальзывают сквозь плечи, и Торн снова падает. Из последних сил собирая себя по кускам, она отталкивается от перьев и все-таки вскакивает на ноги.
Молли смотрит на нее испуганно, взволнованно. Он тоже другой здесь, но фиолетовые перья и птичьи черты в его внешности размыты, полузабытые тени прошлого. Остаточные следы, растворившиеся за годы бегства. В его руках черный дымный кинжал, длинный и изогнутый как птичий коготь, он тяжело дышит, но он здесь. Снова пришел за ней, не испугавшись ничего.
Он… ничего не боится, ведь так? Он пошел за ней в темные леса, и он вернулся в собственные кошмары за ней сейчас.
– Соберись, Торн.
Она кивает. Пригибается, уклоняясь от удара когтистой лапы вранорожденного, и ныряет за своим кинжалом. Ей кажется, что кто-то пытается поднять Шаннлиса, но когда ее рука смыкается на рукояти кинжала, она понимает, что это не так. Этот монстр каркает на нее злобно, будто она мешает ему, и возвращается к… клеванию.
Тело Шаннлиса залито кровью, вспорото, вскрыто. Планар ест его прямо здесь и сейчас, бросив попытки отнять у собратьев еще живую добычу. Еще двое подкрадываются со стороны, притянутые запахом свежей плоти. Торн оставляет их и отпрыгивает обратно.
Молли отражает один удар, другой, но пропускает третий. Когти распарывают его плечо, и он едва уворачивается от вранорожденного, который заходит со спины. Торн бьет наотмашь, отсекает птичью голову с тонкой шеи, встает к Молли спиной к спине.
Они – единое целое, две стороны одной монеты. На сцене и в бою.
Больше вранорожденных падает с небес, приземляются на черных крыльях. Карканье оглушает, отвлекает и дезориентирует. Отголосок Расгарексара снова шевелится под ногами, в стороне вздымается до бесконечности огромное крыло, отсекая путь. Торн перехватывает клинок крепче и пронзает висок одного из ближайших планаров.
Они с Молли кружатся, танцуют, меняются местами и становятся ураганом, защищая друг друга. Каждое новое содрогание пробуждающегося бога выбивает их из равновесия, каждое новое мгновение из пустоты возникают новые вранорожденные, заполоняя все пространство вокруг так, что больше уже ничего не разглядеть.
Молли больше защищается, Торн убивает. Они дополняют друг друга, но их силы не бесконечны. Достаточно одного пропущенного удара.
Торн упускает всего одно мгновение, и вранорожденный впивается клювом в грудь Молли, прямо под горлом. От вскрика друга все внутри Торн сжимается, она оборачивается, но видит только, как он оседает на землю из перьев, хватаясь за рану. Кровь бьет всюду.
Молли не открывает глаза. Больше не двигается.
Нет, он не может умереть. Не так, не здесь, не из-за нее. Только не из-за нее.
Плевать на ее собственную жизнь, Молли заслужил лучшего. Молли должен жить.
Торн скалится, ее свечение взрывается вспышкой. Она встает над телом своего друга и отбрасывает волосы с лица.
Вранорожденные каркают в безумной какофонии, хлопают крыльями, прыгают и щелкают клювами. Их больше, чем воды в северном море.
– Отлично, – шипит она. – Я устала. Пора прикончить вас всех.
Она умрет здесь. Она готова умереть здесь. Но Молли она не оставит.
Она становится вихрем клинков и безжалостным ветром. Клювы, когти достают ее все чаще и чаще, но это только придает ей отчаянной ярости. Она не сдастся, пока от нее не останется ничего.
Клюв пронзает ее спину. Когти царапают лицо. Карканье оглушает. Тело замедляется, но она заставляет себя бороться.
Чужие руки везде, тянут ее в разные стороны. Клювы пронзают тело. Кто-то тянет ее за волосы.
Мир содрогается вновь… и вспыхивает золотом.
Вранорожденные отлетают в сторону, сбитые огромным кожистым крылом. Испепеляются, опутанные темными розовыми стеблями, истлевают, наколотые на шипы. Их все еще слишком много, но фиолетовый домен снова раскрашивается ослепительным золотом, и планары истлевают в этом свете.
Торн непонимающе оглядывается. Ноги подводят ее, она падает на колени рядом с телом Молли. Голова кружится от кровопотери, она с трудом поднимает взгляд и видит того, кого не должно здесь быть.
Аелисар опускается на колени напротив нее, искаженный, как на том предательском приеме. Пустые глазницы полны вытекающего золота, оленьи рога вьются и исчезают в пепельной дымке над его головой. Темные руки касаются ее лица.