– Почему сразу «с места на место», я просто покидал их во Врата. Настоящая Его Тень в смерти должна воссоединиться со своим господином.
В памяти снова всплывает Шаннлис. Его блаженное выражение, неприкрытое счастье – может быть, первая искренняя эмоция, которую Торн видела в нем. Пожалуй, он получил то, о чем просил.
– Идем, – Туиренн тащит ее дальше.
Они проходят аллею высохших, мертвых деревьев и долго спускаются по заброшенным пустым переходам из камня. Здесь почти так же темно, как в лесу, но лес никогда не казался настолько зловещим, даже рядом с Глаавом. В какой-то момент она замечает знакомые силуэты вдалеке, в выбоине темной стены, и останавливается.
Очередная забытая аллея, но не деревьев, а статуй. Реликтовые воины, фигуры из сказок ее детства. Она снова перебирает в памяти имена и истории: Дейорайн Даэлветх, золотой принц, повелитель света. Три сказа Эрина, полные печали, и их герои: Биеранн, сраженный копьем из когтя Расгарексара, Люичар, превращенный в гончую и загнанный как дичь… Аелисар. «Младший и хитрый, догадавшийся попросить помощи у врага»…
Туиренн ловит ее выражение и заинтересованно прослеживает направление ее взгляда.
– Что?
– Я только что поняла, что на аллее воинов есть Дейорайн из старых легенд… я читала их в детстве. Дейорайн… и Аелисар.
Он не говорит ничего, только скрещивает руки на груди. Его выражение читается с легкостью, он будто провоцирует ее продолжить эту мысль. Торн улыбается и вновь присматривается к его лицу.
– Аелисар. Из «Трех сказов Эрина, полных печали». Младший из трех братьев, а ты… Эрратт. Младший в роду.
Он поводит бровью, но все еще молчит. Торн закатывает глаза.
– О, ну хватит. Просто скажи, это же про тебя? Это про тебя и твоих братьев. Биеранна и Люичара.
Он молчит.
– Это про тебя, и ты древний!
– Это возмутительно, – Туиренн хмурится, но не всерьез. – Возмутительное и обидное предположение.
– Просто скажи, сколько тебе лет!
– Я не попадусь на эту уловку. Скажу тебе, и ты сразу решишь, что я слишком… античный, и перестанешь считать меня привлекательным.
Торн смотрит на него с сомнением. Это провокация, но ей хочется поддаться.
Она подходит на шаг, кладет ладонь ему на грудь. Он замирает, глядя в ее глаза, и кажется, что вовсе не дышит.
– Я буду считать тебя привлекательным, даже если ты живешь с тех пор, как мир был раскаленным ядром. Самым привлекательным, совершенным и восхитительным. Если бы я полностью потеряла контроль, если бы остались только инстинкты, все равно – будь я в комнате со всеми, кто когда-либо был мне дорог, кого я когда-либо любила, в любом смысле, единственным, в чьи объятия я бы бросилась, был бы ты.
Она подается вперед, приближается, насколько это возможно. Аелисар наклоняется к ней, Торн ловит его дыхание, скользит рукой к плечу и выше, касается шеи под высоким воротником. Видит, как приоткрывается его рот. Он сокращает дистанцию еще больше, но за мгновение до касания их губ он выдыхает:
– Все равно не скажу.
Он отстраняется, и она раздосадованно стонет. Не уверена, от чего больше: что не удалось его подловить или что он не пошел до конца.
– Идем, есть места красивее.
После переходов они снова оказываются у воды. Спускаются по неровным и слишком крупным ступеням, выходят на очередной набережной, но в этот раз здесь люди. Жители Бастиона странно косятся на Туиренна, слишком он отличается от большинства, но никто не говорит ни слова.
Они садятся в небольшую лодку, и местный работник везет их вниз по каналу. Огоньки звезд мерцают тусклее светлячков темных лесов, но на бархатном фиолетовом небе это кажется особенностью. Торн опускает кончики пальцев в воду, позволяет себе коснуться черной глади, и чувствует неприятную густоту. Вода настолько ледяная, что Торн сразу же отдергивает руку и прячет ее. Аелисар смеется.
– Знаешь, раньше это было бы вдвойне плохим решением. Иногда в каналах мог плавать кто-то из мэрр, и им очень нравилось утягивать под воду красивых чужаков.
Она смотрит на него скептично, хочет пошутить про бессмысленные пугалки, но ловит знакомую грусть в его взгляде. Ей плевать, что подумает их паромщик, и она придвигается ближе к Аелисару.
– Какими они были?
– Любопытными, – он подхватывает эту тему охотно, будто слова сами просятся наружу. – Это их и погубило. Они проиграли в битве с планарами Балорринга и выродились во что-то животное быстрее, чем все остальные anteannae успели это понять.
Он снова думает о потерянном. Тене остались единственными из реликтов, и он никогда не сможет отпустить то, что их век тоже может закончиться скоро. Смотреть на него такого невыносимо, и Торн касается его лица, заставляет взглянуть на себя.