Это все обретает слишком грустный оттенок. Она зря заставила его говорить об остальных. О чем она вообще думала? Торн хочет остановить его, сменить тему, но он продолжает, и у нее не хватает смелости оборвать эти воспоминания.
– Фаэ… это другое. Они изначально отличались от нас. Не планары, но их основная среда обитания – собственный слой изнанки, лимб. И фаэ наслаждались и жили ужасом, который способны были породить в других. Их не волновали другие виды, целью их развлечений всегда было полное моральное уничтожение добычи. Они питались страхом и отчаянием других. И если фаэри предпочитали свои маленькие болотные территории, то фаэморра… о, они резвились во всем Вайклире. Закончись здесь расы для пропитания, они попросту нашли бы способ перескочить в другой мир. Из-за них мы потеряли слишком много видов, и образумить их не мог никто. И их пришлось запереть.
Запереть?
Она отстраняется, заглядывает в его лицо. Ей не нравится эта горькая улыбка.
– Как?..
– Все остальные anteannae собрались вместе, чтобы остановить их. Мы заманили их на пепельные острова около Пограничья. Я показывал тебе их. Там мы заточили их за несколькими каменными воротами так, что они не могли покинуть гробницу даже через изнанку. Привязали их к реальности, в которой они не могли существовать. Собственными руками отрезали часть себя, чтобы сохранить Вайклир. Может, это наша вина, вся эта деградация. Может, нам нельзя было изолировать их. Но теперь вариантов нет – их нельзя выпускать. А они будут пытаться вырваться. От них остались амарриен, как от нас появились даит-аин. Амарриен смертны, состоят из плоти и крови, живут как остальные виды, но их сознание связано с лимбом, и рано или поздно…
Торн целует его, прерывая этот поток. Этот вечер не должен окрашиваться тоской, ему не нужно переживать все, что он потерял, раз за разом. Не когда они вместе. В идеале – никогда вообще.
– Никто не виноват, Аелисар. Вы сделали то, что было необходимо.
Он моргает растерянно, но берет себя в руки и гладит ее по волосам.
– Прости. Не знаю, что на меня нашло. Мы рождены для большего, чем быть паразитами. Я только хочу, чтобы мы сами не забыли об этом.
Когда они бесконечно долго поднимаются по лестнице безликого старого дома, Торн не знает, чего ожидать. Это самое невзрачное место из всех, что она видела в Бастионе, но она верит Туиренну.
Ветер на крыше заставляет ее ежиться и жаться к Аелисару. Он будто не чувствует холода вовсе: снимает тяжелый плащ, бросает его на крышу под их ногами и тянет ее за собой, вниз. Может, дело в его близости, а может, его плащ тоже особенный, но она не ощущает холода камня под собой.
Не сразу, но глаза адаптируются, и она различает очертания. Они поднялись на один из домов, окружающих двор-колодец. Обычный, на первый взгляд, но Торн замечает знакомые очертания.
Витражи. Весь двор изнутри выполнен из крепкого стекла Темных Дворов. Узоры и металлические линии переплетаются, извиваются, рисуя тонкий узор роз, терновника и… сердец.
– Я создал этот двор в качестве глупого обещания себе.
Она оборачивается на голос Аелисара. Он рассматривает витражи сосредоточенно, серьезно, и тишина этого отдаленного места кажется ей звенящей.
– Они неживые, да. Но в этом был мой план. Я думал, что вернусь сюда, зажгу все витражи светом, когда смогу ощутить то самое чувство. Ту любовь, подобной которой не бывает, которая может быть лишь единожды для нас. Но у судьбы были другие планы, и я оказался заперт в роли, которую никогда для себя не хотел.
Она опускает взгляд. Не каждый тене способен найти это чувство. Рашалид тоже никогда не ощущал ничего подобного. Тем не менее, это кажется неправильным, возмутительным: Аелисар как никто другой заслужил истинную любовь.
Но ему придется исчезнуть вместо этого.
Она не хотела вспоминать об этом, но теперь мысли не выбросить из головы. Торн убирает прядь за ухо, пытаясь решиться. Этот вопрос не давал ей покоя с момента нападения Карги.
– Почему ты не забрал меня раньше?
Он оборачивается, удивленный. Ей так нравится, когда он растерян, что она едва сдерживается, чтобы не поцеловать его.
– Ты не мог не ощутить, как я столкнулась с ведьминым отродьем. Я была так глубоко. Думала, что ты схватишь меня и заберешь назад. Твой план слишком важен, а я тебя предала, и…
– Конечно, я чувствовал тебя.
Это признание разбивает ее, заставляет мысли исчезнуть. Она все еще ничего не понимает, качает головой, и Аелисар устало потирает висок.
– Торн, я… мог забрать тебя и раньше. Как ты видишь, на самом деле я могу оторвать себя от Двора и оказаться рядом с тобой в реальном мире. Но когда ты ушла… Я выбрал довериться тебе и не ждал этого. Мое время истекает в любом случае. И, может, мне следовало забрать тебя, воплотить свой замысел. Но это значило бы, что наша история закончится. И этот эгоизм был… попыткой спасти эти чувства. Я не хотел, чтобы все закончилось. Не хотел, чтобы закончились «мы».