Даже со всеми грустными мыслями, эта ночь становится самой счастливой за всю ее недолгую жизнь.
Когда последние зажженные огоньки отмечают символическое начало раннего утра, они спускаются с крыши витражного дома. В разговорах больше не мелькает ничего серьезного, и Торн не помнит, когда столько смеялась в последний раз.
Улицами, переходами, переправами по холодным каналам они возвращаются к убежищу Теней Вороньего Господина. Едва заметив очертания знакомого здания, Торн замирает, и Аелисар останавливается вместе с ней, не выпуская ее руку.
– Что?
– Я забыла кое-что очень важное.
Он кружит ей голову до безумия, до полного забвения. Но ей кажется неправильным, что она так и не сказала этого вслух.
Разумеется, Аелисар знает о ее чувствах. Наверняка знал с самого начала. Но он признавался ей вслух, признавался всю ночь, а она так и не оформила свои чувства в слова.
Он должен услышать.
– Я просто хочу сказать… Аелисар, я…
Ее слова заглушаются, исчезают – он в одно мгновение рядом, целует ее, не дает ей продолжить. Она готова отвечать на его поцелуи всю оставшуюся жизнь, но сейчас она озадачена.
– Молчи, – выдыхает он ей в губы. Хмурится, качает головой, и она не понимает ничего. – Не говори ни слова. Пожалуйста.
Торн кажется, что она больше не может двигаться, словно застряла в трясине. Словно стоит по горло в воде перед лицом наводнения.
Почему?
– Торн… когда я с тобой, я хочу быть слабым. Хочу сжечь все эти планы, остаться здесь, только бы мы были вместе. Всегда. И чем дольше мы вместе, тем больше мне кажется, что я готов отказаться ради тебя. Не давай мне повода.
Она замирает. Отходит на шаг и опускает взгляд.
Какая разница, сколько слез он оставил бы после своей «смерти», будь хоть шанс помнить о нем. Если подумать, не так и важно, сколько людей плачет, когда ты умираешь.
Куда важнее, какой шторм слез и сожалений рождается, пока ты еще жив.
Ей хочется поступить вопреки. Испортить все, но она только кивает. Принимает его условия, как приняла когда-то давно.
Почти сразу, как только открывается дверь в дом, ей на шею бросается Молли. Он обнимает ее так крепко, что она невольно выдыхает.
– Ты цел!
Аелисар ускользает в сторону, чтобы не мешать им. Молли качает Торн из стороны в сторону и, наконец, отстраняется, смотрит на нее сияющим взглядом.
– Разумеется, я цел! Не знаю, что эта странная девчонка наделала, но чувствую себя даже… вполне сносно.
Он и выглядит, пожалуй, разве что на «сносно». Под глазами синяки, лицо осунулось, движения скованные. Конечно же, он поправится, но это не избавляет Торн от очередного укола вины.
– Ты пострадал из-за меня…
– Давай фокусироваться на «пришел на помощь». Потому что, оцени, я даже сунулся к Теням ради тебя.
Он заставляет все это звучать так легко и шутливо, будто в случившемся не было никакой смертельной опасности. Торн смотрит на него с шутливым укором.
– Что это только что было? «Похвали меня, какой я молодец»?
– Это, а еще не помешало бы «Спасибо, Молли, ты мой герой. Без тебя я умерла бы прямо на месте» или что-нибудь в этом роде.
Он улыбается привычной лучезарной улыбкой, упирает руки в бока, принимает театральную позу героя. Торн нарочито тяжело вздыхает, кладет руку ему на плечо и преувеличенно обреченным голосом говорит:
– Спасибо, Молли. Ты мой герой.
– Так-то лучше.
Он всегда заставляет ее улыбаться. Он – лучший друг, такой, о котором она и не мечтала. Еще одна вещь, которую она не замечала в упор, если подумать – то, что рядом всегда был тот, на кого она могла положиться.
Приобняв его за плечи, Торн уводит его в комнату. Практически сразу он занимает место на шатком старом диване, и она не упускает, как он морщится, когда садится.
– Как ты себя чувствуешь?
Молли отмахивается. Зовет ее к себе на диван.
– Я в порядке. Буду скоро точно. Так что не нужно торчать здесь ради меня.
Торн непонимающе хмурится, и он вздыхает.
– Слушай, Амиша толком ничего не объяснила, но я знаю, что тебе придется вернуться. С ним. И я хочу, чтобы ты перестала оттягивать решение, которое должна принять. Не жалей. Я же вижу, как ты изнутри себя выгрызаешь. Но в чем вообще смысл, если ты будешь бесконечно метаться и делать плохо всем?
Бездна, почему он должен быть прав. Всегда.
Ее побег ничего не решил. И она может бесконечно поддаваться слабости, искать поводы заставить Аелисара остаться с ней еще немного, и еще, и еще. Но и правда, какой смысл во всем, если каждое мгновение будет отравлено мыслями о том, что рано или поздно случится?