Торн так хотела видеть, как его длинные пальцы держат оружие – а отсюда и не разглядеть. Она почти сожалеет.
Но это приносит трезвость. Он занят. Нужно бежать.
Она прикусывает воротник жилетки – а потом резко дергает себя вперед по когтю.
Мир исчезает на еще несколько мгновений. Визги и звуки боя долетают словно издали. Торн кажется, что ее голова горит, что она вся горит. Руки слабые, едва держатся за коготь. Ей осталось немножко. Совсем… совсем чуть-чуть.
Для ее боли больше нет имени, потому что ее не выразить словами. Но разве это повод сдаваться?
И она делает последний рывок – и падает в грязь и траву с высоты пары этажей. Не знает, сгруппировалась ли, повезло ли ей, но это не имеет значения.
Она должна встать, но вместо этого лежит щекой в холодной земле и смотрит, как реликт из золота и тьмы танцует с чудовищем тот танец, после которого остается только один партнер. Ей кажется, на это можно смотреть вечно. Как он лишает чудище последней руки. Как рассекает от пасти до брюха, и как вытекает вниз лишенная бликов и теней тьма. Как его клинок разламывает напополам маску из кости, и та рассыпается прахом прямо в воздухе.
Как в последний раз он распадается на тени и собирается вновь, белый и прекрасный. Как соскакивает на траву и безошибочно находит Торн взглядом.
Бежать. Она должна бежать.
Но почему-то удается только повернуться на спину.
Прошло только мгновение – а его лицо уже нависает над ней, нечитаемое и холодное, и он собирается забрать ее назад. Ее воспаленное сознание не помнит, почему это плохо, помнит только то, что ей нужно бежать. Она лихорадочно ищет способы вывернуться.
Он кровожадный монстр. Монстр, да. Кровь. Реликты любят кровь.
Туиренн недооценивает ее, не ждет от нее ничего опасного для себя. Не обращает внимания, когда она поднимает руку… и размазывает свою кровь по его прекрасному фарфоровому лицу.
Пусть он получит ее боль. Ее страх. Ее почти-лихорадку.
На мгновение ее окатывает волной его мощи. Его понимание Двора, его связь со всем, что живо, и с угасающей жизнью его детища, убитого только что ради ее спасения. На одно мгновение, но этого хватает Торн, чтобы очнуться и широко распахнуть глаза.
Он прекрасен, ошарашенный, с ее кровью на губах, на лице, потерянный в ощущениях. Она вскакивает на ноги – и бежит. Бежит, хромая, сжимая зубы до боли, но бежит.
Ее впечатывает в ствол дерева практически сразу. Почти мягко.
Все равно больно.
Туиренн сжимает ее плечи, прижимает ее к дереву своим телом. Его окровавленные губы – у ее шеи, у ее уха, когда он выдыхает:
– Сумасшедшая… ты сумасшедшая.
Она понимает, что ей не вывернуться. Теперь – нет.
Ей почти хочется плакать, когда она видит перед собой его золотые глаза. Он будто… в восторге. Эйфории.
– Безбашенная.
– Дура, – слабо говорит она. Его лицо растворяется в темноте. Мир растворяется в темноте. Звуки блекнут и исчезают. Она слышит его последние слова – или они ей уже мерещатся:
«Ты меня восхищаешь».
VII
В беспамятстве она видит лицо Хорры, полное недовольства, ее разочарованно-раздраженный взгляд. Всегда не то, всегда не так. Она видит Майли и слышит ее беззаботный смех. Она не заметила, что Торн куда-то исчезала. Она видит Адана, которому все время некогда, видит кривящихся девочек из каравана. Видит Молли, его вычурные фиолетовые рога из волос и дешевые золотые украшения. Он хватает Торн за руки и пытается докричаться, но его голос слишком далеко, и она падает обратно во тьму.
Она чувствует себя глупо, будто пыталась поприветствовать все то, что невольно оставила позади. Смешно: все они теперь словно куда более важная часть ее жизни, чем раньше, потому что она не может вернуться и прикоснуться к своим воспоминаниям.
Потом были сны, полные образов мест, которые она не видела никогда, и лиц, которые она не могла знать. Существ, которые не смогла бы вообразить.
Она открывает глаза и далеко не сразу понимает, где находится. Ничего не поменялось – она просто перестала узнавать. Перестала ощущать себя. Последними каплями в ней – растворяющееся воспоминание лихорадочного сна. Словно она последняя опора прошлого на земле, бесцельный взгляд которой блуждает за пределами неба. Горечь ее бесконечна, и она просит черные тучи темной земли обрушить на земли вечный потоп.
Это… не могли быть ее мысли.
Затем пришло воспоминание о каменных зубах и огромном когте в ее плече. О боли и пролитой крови.
Наверное, ее чем-то отравило. Это объясняло бы сны.
А потом она вспоминает, как спаслась. Вспоминает прекрасный танец когтей и клинков, золотые искры и черные перья. Лицо лорда Двора, вымазанное ее, Торн, кровью.