Она запуталась, и все становится только хуже. Но она не может отрицать, что от слов Рашалида ей не по себе. И между ними не может быть недопонимания, ведь она так же скована невозможностью солгать.
– Мне жаль, – ей правда, правда жаль. Не имел значения ее риск, ведь по итогу победительницей вышла она.
Рашалид кажется удивленным. Разумеется, верит ей. И, кажется, она впервые слышит от него настолько мягкие интонации:
– Не нужно. Ты помнишь его, а это самое главное. На Дилеаг Бладх его образ может возродиться вновь в чем-то гораздо лучшем.
– Но оно погибло.
– Оно напало на Туиренна, Торн. Пойми, – он подходит всего на шаг, но значительно сокращает расстояние. Торн завидует его длинным ногам. – Мы сражаемся и проливаем кровь друг друга постоянно. И мы редко умираем в прямом смысле, если лорд Двора заботится о ритуалах. А Туиренн заботится всегда. Воагхэнн – одно из типичных чудовищ из ваших кошмаров, и ему плевать, на кого нападать, особенно когда нашло новую вкусную добычу.
Торн понимает, что улыбается. Да, это звучит логично и ясно – для нее. Дома бы никто ничего не понял, но и ее никто не понимал, так что ничего удивительного в этом не было.
Если подумать, слишком легко представить, как в словах людей из-за леса все здесь могло превратиться в оживший кошмар. Люди всегда боятся того, чего не понимают – и так красивое обращается чудовищным в один момент.
Рашалид, впрочем, все еще всматривается в ее лицо. Его не обмануть, он будто насквозь ее видит.
– Торн, в чем дело? От тебя пахнет тревогой. Постоянно вообще-то, но сейчас особенно.
Она вздыхает. Встречается с ним взглядом, как всегда запоздало вспоминая, что смотреть им в глаза – это вызов.
Какое же у него знакомое лицо.
– Амиша попросила меня быть осторожнее.
Рашалид издает какой-то совсем нервный смешок.
– Ты? Осторожнее? Да, хорошо. И что она тебе наговорила?
Торн запинается. Рашалид ждет, но она знает и чувствует, как он теряет терпение.
Как она может быть такой откровенной с реликтами, которых должна бояться? Она не могла быть откровенной с семьей. Ни с кем, даже с Молли, с которым провела два года. А здесь она сама не знает сколько дней, и вот…
– Она сказала, что Туиренн – лорд Туиренн – дал мне своей крови. Что исцелил меня. Еще она постоянно говорит, что у меня нет выбора, что я якобы буду… любить его? И что… и я не знаю, какие чувства мои, потому что я пленница, а какие – эта навязанная любовь, и…
– Так, остановись немедленно, – Рашалид сильно сжимает ее плечо, встряхивает, заставляет посмотреть на него. – Что бы она понимала, даит-аин-чужачка. Мы все дети Двора, тене и нет. Мы все любим его, это безусловно. Но это не всезамещающая любовь, он не заменит тебе мать, возлюбленных, родину, что там еще у вас за пределами леса важно и священно. Ты полюбишь его, но ты не изменишься, и все еще сможешь подвергать себя опасности, сигая в пасть к лесным чудовищам.
Торн не понимает. Не может понять. Неужели он всерьез думает, что этот их запутанный мир может быть хоть кому-то ясен?
– Как можно не измениться, полюбив что-то против своей воли?
– Как сильно ты изменишься, если полюбишь новый запах? Вкус? Настроение? Музыку? Он мне семья, Торн, и я все еще могу долго спорить с ним и говорить, что меня не устраивает. У нас не такие отношения, как у ваших правителей. Пойми это и просто позволь себе чувствовать, а не переживать.
Она отводит взгляд. Это не укладывается в голове, это все еще слишком… слишком.
– К тому же, – Рашалид отпускает ее, пожимает плечами. – Если ты полюбишь его, это значит, что и он полюбит тебя, как всех детей Двора. Ты нам подойдешь, ты вполне в его вкусе – из всего леса нашла одно из самых опасных и злых чудищ и влезла к нему прямо под нос. Еще и разозлила в процессе. Все, как он любит.
Торн усмехается криво.
– Неправдоподобно звучит, Раш. Он побил его так легко.
Эгидианец качает головой.
– Торн. Он – лорд. Туиренн мог распылить Воагхэнн, просто пожелав этого. Дуэль на клинках – это его выступление твоим защитником. Это был ритуал и дань уважения.
Она отступает на шаг. Она все еще должна поговорить с ним.
– Послушай, он вернется через пару дней. Будешь слишком нервничать, я решу, что тебе не хватает нагрузок.
– Ох, нет! – она немедленно взмахивает руками, будто бы срочно что-то вспомнила. – Я ужасно… ужасно ранена. Надо срочно идти отдыхать.
Она шутит, конечно же. Рашалид это знает. Он также знает, что она не собирается убегать всерьез, поэтому явно не старается, когда делает вид, что бросается ее ловить.
…Ей начинало нравиться ловить пепельную сталь, даже несмотря на ощущения. Непрекращающийся поток все более сложных задач заставлял ее быть ловчее, но у нее совсем не получалось то, чего от нее хотели. «Проскальзывать», как говорил Рашалид. Если бы она только понимала, как.