– Да, и как это может помочь, если ты – здесь, в реальном мире?
Ему не нужно отвечать. Она понимает, что он имеет в виду, даже до того, как договаривает. Она снова видит, уже совсем иначе, течение тьмы под его кожей, его нереальное лицо, и понимает все. И ей хочется кричать, что это ужасная, ужасная идея.
У нее нет благоговения перед богами. Они давно спят.
Ее пугает мысль о том, что кто-то может добровольно хотеть расслоиться, раствориться. Потерять себя.
– Я не могу сделать это один, Торн. Я пытался, не хватает сил. Исчезну раньше, чем добьюсь цели. Мне нужна помощь, но никто не мог пойти со мной так далеко, – он смотрит на нее так, так пристально, что она цепенеет. – До тебя.
Она опускает взгляд. Все сошлось. Она поняла, что делало ее особенной. Что гарантировало ей это особенное отношение.
– Помоги мне, – он мягко берет ее за руку. Сейчас, когда он так держит ее, Торн не хозяйка своему телу. – Помоги мне спасти наш мир.
Она не осознает, как сбилось ее дыхание.
– Я… я не… это слишком для меня.
Он кивает. Ее снова оглушает его могуществом, когда он касается губами ее руки, но вместе с тем Торн чувствует его печаль.
– Подумай.
Он выпускает ее руку, как выпустил в танце ночью, но кажется, что праздник был так давно. Он исчезает, но Торн остается сидеть на кровати, непонимающая, растерянная, лишенная слов.
IX
Мир словно рассыпается в ее руках. У нее не получается больше слушать щебетание Амиши, а та трактует ее рассеянность в своем духе. Туиренн испортил ее, говорит она. Не ведись на его красоту, говорит она, не ведись на ощущение от его кожи, он хочет перевернуть все в твоей голове.
Торн не слушает ее.
Несколько раз Шаннлис пытается уговорить ее провести время вместе, но ей трудно сфокусироваться на его вопросах и историях. Все валится из рук и на тренировках Рашалида, и он орет на Торн по любому поводу, но ей слишком трудно собраться.
– Арлекин из тебя, как из камня – бабочка!
Он швыряет в нее сразу несколько шариков, и Торн прибивает к стволу дерева. Руки горят, а по спине расползается онемение. После случая с Ашберрадом она могла слегка «проскальзывать», лишь на долю мгновения, и часто этого не хватало, чтобы увернуться. Не хватило сейчас.
Она скалится, хватаясь за плечо. Не получается даже сжать пальцы. Истощение – один из путей, благодаря которым у нее стало получаться, но она не может быть благодарна Рашалиду за это. Не тогда, когда ей хочется оторвать ветку от многолетнего дерева и избить его так, чтобы бабочки посыпались.
– Связь-то какая, Раш, если ты мне сказал проскальзывать, а не уворачиваться?
Он немедленно вспыхивает, светясь и едва ли не искря.
– Да что-нибудь уже сделай!
Она уворачивается от кинжала, но это заставляет Рашалида только сильнее разозлиться. Он всегда легко выходит из себя, и еще легче – успокаивается. Торн не хочется думать, что так же неадекватно она выглядела для всех остальных в караване, со своими проблемами – гневом, вспышками и побегами.
По крайней мере, она больше не пытается давить в себе злость. И со вспышками бороться гораздо проще.
Но ей все равно слишком трудно сосредоточиться. Не после того, что она услышала от Туиренна.
Боги были сразу везде, во многих слоях, кроме реального мира. Слишком рассредоточенные, лишенные личности как таковой, гораздо большие, чем просто персоналии, они были неспособны собрать себя, чтобы оказаться в воплощенном мире. Как вода из ручья неспособна собрать себя в единую массу, чтобы целиком уместиться в одном бокале.
Боги могли лишь влиять, находясь за Вратами, но не появляться здесь. Там, за пределами, бесконечное множество слоев реальности, и боги были бесконечны.
Как существо, рожденное в мире реальном, даже такое глобальное, такое нематериальное, как грискорнский лорд Двора, могло не потеряться в бескрайних безднах по ту сторону?
Торн хотелось верить, что она не понимает чего-то фундаментально важного. Что он знает, что делает. Что…
Очередной шарик Рашалида подбивает ей колено, и Торн падает на траву. Ей не сдержать стона боли, но в ее исполнении стон звучит больше похоже на плохо сдерживаемый гневный рев.
Белая фигура Рашалида возвышается над ней, и Торн очень, очень не рада видеть его лицо сейчас.
– Все. Все, это невыносимо. Собирайся и проваливай, и приходи, когда будешь готова тренироваться. С тем же успехом я могу просто в дерево камни кидать.