«Теперь вы живете со мной».
Растерянная, непонимающая, она позволяет Туиренну забрать зеркало. Он смотрит на караван без намека на интерес, и не выглядит удивленным ни на мгновение.
Изображение в зеркале гаснет. Его лицо больше не освещается, и Торн видит его черты чудовищно-гротескными в этой жуткой темноте.
Он касается ее руки и выводит прочь, пока за ними не закрываются кованые двери, и они не оказываются в коридоре, таком же безупречном, как и все остальное здесь – кроме той комнаты.
– Что это такое? – она сама не замечает, что позволяет голосу дрогнуть. Туиренн чуть сжимает ее ладонь.
– Мы умираем, Торн, и иногда от нас остается только отголосок вроде такой вот древней нечисти. Которую легко пробудить кровью и легко втащить в игру, правила которой оно тебе никогда не расскажет.
Ей кажется, у нее подкашиваются колени.
– Я должна идти к ним. Я должна…
– Нет, – говорит он холодно, и это приказ. Он продолжает мягче, но все так же непреклонно. – Не потому что я боюсь упустить тебя. Потому что оно тебя убьет. Твоя кровь – то, что пробудило его, и это же единственное, что позволит ему воплотиться по-настоящему. Ты не готова. И убежала ты, скорее всего, чудом.
Ее это не волнует. Она не тщеславна. Только бы…
– Пусть кто-нибудь поможет. Кто-то, кто способен. Раш, т… – «ты», она чуть не сказала «ты». Она чуть было не сказала лорду Двора сходить и решить ее проблемы.
И он прочел это правильно.
– Я не могу покинуть Двор, Торн. К другому оно не выйдет. Есть причина, почему другие дети не пропали. Скорее всего, оно спит, и будет спать, пока караван не попытается сдвинуться с места, или пока ты не вернешься. И оно нападет на тебя, как только ты появишься там вновь.
Она молчит. Сама не отдает себе отчета, как сильно сжимает его руку сейчас.
– Торн, все могло быть хуже. Ты все еще можешь им помочь.
Она усмехается, горько.
– Чем? Тем, что никогда не вернусь? Останусь тут ради их же блага?
Эрратт Туиренн смотрит на нее с холодным и невероятно грустным спокойствием.
– Нет. Ты можешь стать лучше, вернуться и разобраться с этой тварью раз и навсегда. Как я и говорил, Раш будет рад учить тебя бою, помимо тренировок твоих новых способностей.
Торн поднимает на него взгляд и только тогда понимает, как вцепилась в его руку. Отпускает, едва ли не отталкивает, и отступает на шаг. Она знает, что он имеет в виду.
Что она будет свободна, когда его не станет.
– Я… спасибо.
Он лишь слегка склоняет голову.
– Не за что. И возьми зеркало. Смотри на тех, кого хочешь видеть, когда захочешь.
Он отступает на шаг – Торн знает, чтобы исчезнуть. Последняя попытка сгладить эту горькую ситуацию – запредельная, отчаянная глупость:
– Оно покажет мне кого угодно?
– Кого ты захочешь.
– Даже тебя?
Ей теплее, когда она видит тень улыбки на его губах.
– Меня можно увидеть и без зеркала, Торн. Разве что ты хочешь подсмотреть за мной и увидеть что-то особенное. Что, – спешит он добавить, чтобы она не успела начать отрицать, – ты тоже можешь сделать без зеркала, только попроси. Хорошего вечера.
Он исчезает в перьях и золоте, а Торн остается стоять в темном коридоре со старинным зеркалом в руках. Ее накрывает слабость, но сердце, впервые за долгое время, стучит как живое.
…На следующий же день она метает клинок в Рашалида и говорит, что хочет учиться дуэлям.
«Давно пора», – говорит ей ее брат. И она полностью согласна.
X
Торн подпрыгивает на месте, игриво подмигивает. Ее брат, сегодня одетый в темное, в шутку сердит, перехватывает клинки поудобнее. Их тренировки больше напоминают игру, чем серьезные занятия, но никогда ничему Торн не училась так эффективно и с удовольствием. Больше не сдерживая себя, не думая ежесекундно о том, как бы не открыть лишнего, не испугать, не оттолкнуть… Раш – это Раш. Ему она не боится показать ничего.
С ним она не боится ошибаться и пробовать.
– Ну, давай. Не мог придумать что-нибудь поэнергичнее? – она скалится-улыбается, и Рашалид замирает так неестественно, как могут только тене. А потом он щурится. Недобро.
– Хочешь поэнергичнее, значит… – цедит он, кружа на безопасном расстоянии.
Торн помнит, как важно не упускать его из вида, но все равно не понимает, как он вдруг исчез.
– …так полетай!
Сильной рукой Рашалид хватает Торн за шиворот и дергает вверх – и в следующее мгновение с грацией мешка с землей она падает в кусты на другом конце поляны.
Отфыркиваясь, она кое-как убирает с лица бело-золотые пряди, но встречается взглядом вовсе не с братом. Над ней, не скрывая любопытства, милое лицо Касклетары. Мерцает золото на мягких губах, и Торн ловит себя на мысли, что ей не оторвать взгляда. А потом вспоминает, что она разлеглась в кустах враскоряку.