С устройством пьедестала оказалось много хлопот. Сначала его собирались исполнить в виде глыбы, подобно тому, как это было сделано Э. Фальконе, затем вернулись к первоначальному художественному решению, принадлежавшему архитектору Ф. О. Шехтелю. Оно оказалось идеальным.
Российские искусствоведы указывают, что памятник Александру III создавался как некий антипод знаменитому памятнику Петру I. «И всадник, и конь — все служит этому противопоставлению, — читаем в книге академика Д. В. Сарабьянова. — Конь не взмывается вверх и вперед, врезаясь в окружающее пространство, а стоит на месте, тупо упирается, наклонив голову. Всадник под стать коню: он не пружинит, не взлетает вместе с ним, а оседает всей тяжестью своего тела на лошадиную спину, фиксируя свою неподвижную позу стременами. Типичный для всех работ Трубецкого „слой земли“ на этот раз положен на невысокий гранитный постамент, выдержанный в форме строгого параллелепипеда, и сливается с ним. В этом приеме использования земного слоя, к тому же бугристого и „шершавого“, равно как и в общей остроте взгляда, в постижении характерных особенностей интерпретируемого явления, в фиксации мгновенного, переходящего в застылое, остановившееся, — во всем этом ощущаются следы импрессионистического мышления»8.
Открытие монумента состоялось 23 мая 1909 года. Его общая высота составляла 8 м 79 см (статуя 5 м 35 см, пьедестал 1 м 24 см). На отливку, которая длилась около полутора лет, ушло 8 т зеленой художественной бронзы. Толщина стенок монумента достигала 1 см. Гипс и пластилин доставлялись из Парижа, глина — из Полюстрова. На пьедестал ушло 4 гранитных монолита, под фундамент было забито около 300 свай. На лицевой стороне пьедестала красовалась надпись: «Державному основателю великого Сибирского пути»9.
Главному «куратору» работ — С. Ю. Витте — произведение Паоло Трубецкого в его окончательном виде решительно пришлось не по душе. В воспоминаниях он пишет, что долго размышлял: идти на открытие памятника или не идти. Приняв положительное решение, он приехал к месту торжества в 10 часов утра, за два часа до начала церемонии. Он, как сообщает граф И. И. Толстой, наблюдавший его в эти часы, «до комизма» волновался вопросом, понравится ли памятник, и граф как мог успокаивал его.
Торжество удалось на славу. Императору Николаю II памятник понравился, и он с присущей ему сердечностью благодарил за труды всех членов комиссии. Понравилось сооружение и вдовствующей императрице Марии Федоровне. Лишь народ был, очевидно, не в восторге — повсюду раздавались неодобрительные высказывания, а один подвыпивший мастеровой во всеуслышание заявил: «Какой это царь? Это извозчик, в извозчичьей шапке и сидит на ломовой лошади»10.
Члены Академии художеств — А. М. Опекушин, И. И. Толстой, Р. Р. Бах — на все лады хулили памятник. Зато приверженцы новых направлений в искусстве просто захлебывались от восторга. В номере 7–9 за 1909 год журнала «Золотое руно» появилась рецензия, где говорилось: «…Памятник Александру III на Знаменской площади являет собой великое торжество русского искусства… невыносимы для глаз стали Клодты и даже дивный Фальконе отошел в подобающую ему историческую перспективу. Настолько творение Трубецкого зовет к будущему»11.
П. Трубецкому удалось добиться необыкновенной выразительности скульптурной формы. Зритель физически чувствует, как грузный седок подался назад, а тело лошади еще сохраняет свою инерционную силу. Скульптор искренне заявлял, что он абсолютно чужд политике и бессмысленно искать в его работе какой-либо скрытый подтекст. О своем замысле и его реализации он говорил: «Я хотел в образе Александра представить великую русскую мощь, и мне кажется, что вся фигура императора на моем памятнике воплощает мою основную мысль»12. П. Трубецкой в своем искреннем желании отобразить в памятнике «великую русскую мощь», по-видимому, сам того не желая, поставил очень существенный вопрос13. Ответа на него он не давал — этим уже много десятилетий занимаются зрители.
Автор памятника опоздал на церемонию. 25 мая 1909 года в «Новом времени» было напечатано интервью с ним. «Зачем искать и вымучивать фигуры, — вопрошал П. Трубецкой, — когда кругом нас немало интересных людей, сильных натур, и все кругом, если внимательно присмотреться, полно таинственного величия… Надо делать все просто и изображать людей так, как в жизни, с их особенностями. В работу, которая в данный момент вызывает такие осуждения, я внес мои личные взгляды, мои чувства. Может быть, эта простота без всякой вычурности и позы и весь ансамбль памятника представляет собою некоторое отклонение от обыденности и от того шаблона, к которому привыкли; у нас ведь так мало привыкли думать, что раз памятник, то все должно быть чрезвычайно необыкновенно. А я противник всякой позы, видя в простоте и реальности истинное отражение художественного настроения»14. Выдающиеся люди своей эпохи, они в чем-то неуловимо походили друг на друга, скульптор Паоло Трубецкой и политик Сергей Витте.