К своим новым обязанностям он относился ревностно, о чем свидетельствуют письма его к министру императорского двора графу И. И. Воронцову-Дашкову. С. Ю. Витте участвовал в некоторых литературных предприятиях «Дружины» и даже получил ответственное задание по участию в организации убийства революционера-народника Л. Н. Гартмана.
Однако весьма скоро С. Ю. Витте убедился, что из всей этой его затеи ничего путного выйти не может. О кровожадных намерениях «дружинников» скоро узнала не только вся Россия, но и Европа: при участии писателя-сатирика M. E. Салтыкова-Щедрина в иностранную печать проникли сведения о том, что «Святая дружина» замышляет убийства русского теоретика анархизма князя П. А. Кропоткина и французского журналиста Анри Рошфора. Последний заслужил смертный приговор за то, что инициировал во французской прессе статьи, сочувственные к русским революционерам. M. E. Салтыков-Щедрин назвал членов «Святой дружины» «взволнованными лоботрясами» — лучшего они не заслуживали.
Дружине покровительствовал министр внутренних дел граф Н. П. Игнатьев, человек несерьезный — в бытность его послом в Турции он заслужил там прозвище Враль-паша. Через некоторое время после его смещения, весной 1882 года, дружина была ликвидирована. С. Ю. Витте покинул ее несколько ранее. Из командировки за границу (естественно, никакого покушения на Гартмана произведено не было) он вернулся полностью разочарованным — за каких-нибудь полгода «Святая дружина» обратилась «…в самое по меньшей мере смешное, если не постыдное учреждение», наполненное субъектами, которым порядочные люди руки не подают. Он направил письмо И. И. Воронцову-Дашкову с оригинальным планом реорганизации «Святой дружины», предложив открыть забрало — опубликовать список членов общества и его программу в «Правительственном вестнике» и других изданиях. «Так как в этом случае имена всех этих лиц станут известны анархистам и революционерам, то, конечно, эти последние направятся прежде всего на всех нас, а поэтому я уверен, что масса лиц, даже, вероятно, большинство не пожелают участвовать в обществе и откажутся от того, чтобы их фамилии были опубликованы; таким образом, общество очистится от дурных элементов». С. Ю. Витте предупредил графа, что ждет ответ на свое предложение месяц. Если ответ не получит, то он будет считать себя выбывшим из членов «Святой дружины». Естественно, ответа никакого не последовало, и С. Ю. Витте отослал графу все документы организации, которые находились у него. «Тем эта смешная история — постольку поскольку я в ней участвовал, — и кончилась»165. Конец ее не только смешной, но и грустный.
К «Святой дружине» был причастен дядя С. Ю. Витте Р. А. Фадеев — горячий поборник идеи «живого народного самодержавия» без бюрократии, но с земскими соборами. Эта идея, пропагандировавшаяся в заграничных изданиях «Дружины», по-видимому, должна была сделаться и ее идейной платформой. С проектом земских соборов носился министр внутренних дел граф Н. П. Игнатьев. Но она была отвергнута на самом верху, а Игнатьев получил от императора коротенькое письмо: «Вместе мы служить России не можем», означавшее отставку. Вскоре бывшие единомышленники стали покидать Р. А. Фадеева. После ликвидации «Дружины» он вернулся в Одессу к сестре, где скончался в конце 1883 года.
Участию С. Ю. Витте в делах и днях «Святой дружины» отведено немало интересных страниц в замечательной книге Б. В. Ананьича и Р. Ш. Ганелина «С. Ю. Витте и его время». Нам же остается добавить одно — сентенцию самого Сергея Юльевича, запечатленную на страницах его «Воспоминаний»: «Нет также такого честнейшего и благороднейшего человека (конечно не святого), который когда-либо дурно не помыслил и даже при известном течении обстоятельств не сделал гадости… Нет такого умного, который когда-либо не сказал и не сделал чего-либо глупого».
В 1880-е годы С. Ю. Витте печатался под своей фамилией и под псевдонимами в изданиях «почвеннической» направленности. Печататься в изданиях славянофильского направления еще не значит принадлежать к нему умственно и духовно. К тому же один из самых светлых умов в нашей истории, каким был и остается Александр Иванович Герцен, призывал не забывать, что противоположность между западничеством и славянофильством имеет относительный (в значении несерьезности) характер. Две стороны одной медали — так он отозвался об этих двух направлениях русской общественной мысли.