Картинка снова сменилась, показывая общую панораму лесной местности, над которой, вытянувшись в длинную черту, окончательно становясь похожим на змея, головой вперед, падал великий. Изображение предательски замедлилось, чтобы можно было рассмотреть все вокруг в мельчайших подробностях. Но ничего интересного не происходило, пока длинное тело не скрылось за высокими деревьями.
Огромный огненный столб поднялся выше леса, поджигая то, что оказалось достаточно близко. А следом и лавовый всплеск накрыл округу, выжигая остатки территории и накрывая куполом место падения дракона.
Очередная смена ракурса и на кристаллическом экране появляется встревоженная морда второго дракона. В огромных изумрудных глазах застыло отчаяние. Они определенно были парой и теперь, лишившись второй половинки, черно-золотое создание пришло в ярость. Зеленые глаза наполнились гневом, разгораясь до такой степени, что один из камушков в стене не выдержал и треснул, осыпаясь мелкой крошкой на пол. Только это никак не отразилось на картинке. Огромное животное шире расправило крылья и устремилось к лавовому куполу.
Изображение снова сместилось куда-то назад, издали показывая летящего ящера. С этого ракурса он не был таким уж невзрачным. Чешуя ярко блестела на солнце, а огромные крылья расправились едва ли не шире, чем тело было в длину. Один взмах этих огромных перепончатых крыльев и дракон зависает в воздухе, поднимая огромную тучу пыли, сквозь которую ничего нельзя было разобрать. Ничего, кроме длинного голубого языка пламени, устремившегося вниз.
— Довольно! — Взревел мужчина, проламывая затвердевшую корку застывшей лавы.
Я максимально плотно вжался в стену и прикрылся руками, стараясь хоть как-то защититься от яростного жара, вырвавшегося из озера. Руки обжигал раскаленный воздух, а в глазах плясали зайчики, после яркой огненной вспышки, сопровождавшей появление огромной твари.
— Ты видел слишком много! — Взревел он так, что в ушах зазвенело, а в красивом экране лопнуло еще несколько драгоценных камушков. — Теперь тебе нет дороги отсюда!
Сердце бешено колотилось, а руки начали безвольно опускаться, дабы глаза наконец увидели того, кто так свирепо на меня кричал, возмущаясь за то, что сам же и показал. Но лучше бы я этого не делал. Из лавового озера показалась лишь часть огромной туши, занявшей почти все свободное пространство.
Даже его серая кожа, покрытая такой же серой, только крупной и блестящей чешуей, защищающая его лучше, чем любой зачарованный доспех, выглядели превосходно. Что же говорить про длинную змеиную морду, украшенную костяной гривой и толстыми усами, свисающими почти до середины шеи. Виверн выполз на берег лишь лапами, оставив в лаве почти весь хвост. Но даже этого было более чем достаточно, чтобы вполне реально оценить свои возможности.
— Прочь! — С выставленной руки сорвался тонкий, но очень яркий луч, мгновенно разорвавший полумрак подземелья.
У меня была лишь одна попытка, как он и говорил и, вложив все, что только мог, использовал ее. Дальше сражаться было бессмысленно, если эта атака не убьет его, что даже смешно, то на вторую такую же, сил уже не осталось. Я чувствовал, как в ногах появляется слабость, а руки начинают трястись, пока яркий росчерк пробивался к, неожиданно, замершему в изумлении, дракону.
Еще одна яркая вспышка, окончательно ослепила меня, а яростный крик боли окончательно лишил даже малейшей возможности ориентироваться в пространстве. Невыносимый жар снова поднялся из центра большой галереи, наполняя легкие раскаленным воздухом. Оставалось лишь упасть на пол и сильнее вжаться в стену, свернувшись калачиком, медленно приходя в себя.
Секунды текли одна за другой, отсчитывая последние удары, сильно разошедшегося сердца. Но ничего не происходило. Звон в ушах постепенно проходил, оставляя место лишь гробовой тишине. Ни единого звука, даже лопания пузырей лавы, которые нет-нет, да и появлялись на поверхности озера, пока я находился здесь.
Да и света было на много меньше. Возможно, это глаза так отреагировали на яркую вспышку, но не было ни ярких огненных отблесков на стеклянном потолке, ни переливов картинки на кристаллической стене. Оставался лишь равномерный-монотонный свет, льющийся из коридора и с потолка.