Одним из последствий мира с Василием II и передачи ему в удел Коломны Василий и Дмитрий Юрьевичи считали отъезд из Москвы служилых людей. Это и привело к тому, что «не остася у отца их никого, ни у них»[282]. По С.Б. Веселовскому, князь Юрий «совершил грубую ошибку», заключив мир на подобных условиях[283]. Иными словами, он считал справедливыми упреки князю Юрию, которыми осыпали его старшие сыновья (а по некоторым летописям, и И.Д. Всеволожский). По-видимому, Веселовский заблуждался.
Практически у Юрия Дмитриевича не было иного исхода. Законы «гнезда Калиты», птенцы которого связаны были прочными узами кровного родства, не были еще подточены нарушением традиции галицкими князьями. Ведь именно Юрий Дмитриевич вступил в борьбу с Василием II как защитник «старины», иначе говоря, заветов Дмитрия Донского. Как же мог он, победив своего противника, достигнув «высшей власти», выступить нарушителем традиции великого князя Дмитрия? А эта традиция повелительно требовала, чтобы удел, переданный князем Дмитрием своему наследнику престола (Василию I), оставался за его сыном. Пожалование Василия II московским уделом (Коломной) отвечало политической программе Юрия Дмитриевича, воскрешало «старину». Устранение Василия II с политической арены противоречило бы этому. Бурно протестовавший против данного решения Юрия Дмитриевича (и С.Ф. Морозова) Дмитрий Шемяка позднее сам окажется в сходной ситуации и будет вынужден считаться с силой традиции. Пока же ему казалось возможным окончательно расправиться со своим московским двоюродным братом.
И все же новые понятия медленно, но неуклонно пробивали себе путь в умах политических деятелей молодого поколения, будучи подготовленными сдвигами в жизни общества. Только Юрию Дмитриевичу к ним приладиться было трудно. Ему противостояли не только Василий II с его окружением, но и старшие сыновья. Боярство и служилый люд Москвы поддерживали изгнанного в Коломну бывшего великого князя, хотя купечество склонялось, вероятно, к его противнику.
Не было единства и среди галицкого боярства. Недовольство вызывала миротворческая деятельность ближайших соратников их князя. Все это привело Юрия Дмитриевича к решению покинуть беспокойную столицу, ибо «непрочно ему седение на великом княжении»[284]. Великое княжение он передал Василию II, а сам отправился в Звенигород или Рузу[285].
По возвращении в столицу Василий II заключил с князем Юрием новое докончание (между 25 апреля — 28 сентября 1433 г.). Договор был составлен от имени великого князя и союзных с ним князей «гнезда Калиты» (Константина Дмитриевича, Ивана и Михаила Андреевичей и Василия Ярославича) с князем Юрием и Дмитрием Меньшим. Князь Юрий признавал старейшинство Василия II («имети ми тобя, великого князя, собе братом старейшим»)[286]. Князья обязались оказывать друг другу помощь в случае борьбы с каким-либо недругом. В конкретных условиях того времени это означало совместную борьбу с Василием Косым и Дмитрием Шемякой[287]. Один из пунктов договора прямо запрещал галицкому князю помогать своим старшим сыновьям: «…детей ми своих болших, князя Василья да князя Дмитрея, не приимати, и до своего жывота, ни моему сыну меншому, князю Дмитрею, не приимати их. А тобе их также не приимати»[288].
Договор содержал уступку Василием II Бежецкого Верха меньшому сыну Юрия Дмитриевича, Дмитрию Красному (кроме конфискованных владений И.Д. Всеволожского и владений князя Константина, остававшихся там опорными пунктами Москвы). Бежецкий Верх находился формально еще в «сместном» владении с Новгородом, и там нужно было еще укреплять влияние Московского великого княжества. Взамен Бежецкого Верха князь Юрий отказывался от претензий на Дмитров. Новый договор как бы санкционировал порядок, сложившийся после возвращения Василия II и Юрия Дмитриевича из Орды.
Князь Юрий обещал по-прежнему отправлять дань в великокняжескую казну для уплаты «ордынского выхода». Обязывался князь Юрий погасить задолженность за уплату Василием II «выхода» с его удела («а что еси платил в Орде за мою отчину, за Звенигород и за Галич, два выхода и с распанами, а о том ми с тобою розчестися, и чего ся не оточтусь, и мне то тобе подняти те выходы»). Василий II со своей стороны готов был заплатить долг князя Юрия гостям и суконникам (600 руб.), взятый, чтобы погасить задолженность Василия Васильевича (ордынского долга неким (купцам) Резеп-Хозе и Абипу)[289].
285
ПСРЛ. Т. 26. С. 190; Т. 23. С. 147 («иде в свои град в Рузу»). В 1447 г. церковные иерархи писали, что князь Юрий «с великим челобитьем великого князя Василья на великое государьство призвал, а сам с великого княжения в пяти человецех съехал» (АИ. Т. I. № 40. С. 76). В Тверском сборнике говорится, что князь Юрий «съехал с Москвы в Галичь с своими детми, с Василием, с Шемякою, с Дмитрием» (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 490). Л.В. Черепнин считал поэтому отъезд Юрия Дмитриевича «тактическим маневром, заранее продуманным галицким князем и согласованным им со своими детьми» (
286
ДДГ. № 30. С. 76; «докончалные поймали на том и крест целовали, что великому князю в его отчину не въступатися, а князю Юрью княжения не хотети, ни детей своих приимати, ни помочи им не дати на великого князя» (ПСРЛ. Т. 23. С. 147). В великокняжеском своде середины XV в. про обязательства Василия II не говорится, а князь Юрий якобы «умирися на том, что ему детей к себе не приимати и помочи им не давати» (ПСРЛ. Т. 26. С. 190).
287
«И умирився, князь Юрьи поиде в Галич, а князь великы князя Юрья Патрекеевича посла воеводою на Юрьевичи со всем своим двором» (ПСРЛ. Т. 23. С. 147).
288
Л.В. Черепнин считал, что князь Юрий лишь «стремился парализовать этим бдительность великого князя, а затем начать против него организованное выступление» (
289
Вообще-то князь Юрий был при деньгах. Один только суздальский князь Александр Иванович Брюхатый задолжал ему 500 руб. под заклад своих сел (ДДГ. № 35. С. 91).