На следующий день, Корнилов, едва очнулся от короткого беспробудного сна и, обернув голову, заметил у постели больной сестру из полевого лазарета. Еще вчера, Ксения Михайловна, одна из сестер милосердия, видимо, по просьбе Аристарха Ивановича, предложила свои услуги сиделки у кровати раненой девушки. Корнилов согласился, заметив, что щедро отблагодарит сестру за ее труды. К тому же, своему денщику Сашке он велел также присматривать за Лизой.
Когда Корнилов проворно поднялся со своей походной койки, Ксения обернулась к нему, и призывно улыбнувшись, сказала:
— Доброе утро, Павел Александрович.
Молодой человек проигнорировал ее откровенный зазывный взгляд непривлекательных глаз и, начав натягивать на плечи рубашку, холодно произнес:
— Доброе. Как она?
— Жар спал, — тихо ответила Ксения. — Вы не волнуйтесь, я присмотрю за ней.
Павел лишь кивнул. Быстро он надел доломан, прикрепил шнуром к левому плечу ментик, повязал кушак на строевые рейтузы и надел короткие сапоги со шпорами. Захватив с собой портупею и кивер, он вышел из палатки. Помятуя о предстоящей жестокой схватке, Корнилов, не завтракая, сразу же вскочил в седло и направился в штаб.
В два часа дня русский авангард Кульнева, в котором находился и Корнилов, неожиданно столкнулся с французами возле деревни Якубово. Ожесточенный бой продолжался до конца дня. Русские пытались вытеснить противника из деревни, но после нескольких ожесточенных схваток, французам все же удалось удержать деревню за собой. Назавтра было назначено более масштабное сражение уже со всеми силами русских и солдатами Удино…
Глава II. Лиза
Спустя два дня, Корнилов уставший, голодный и чрезвычайно раздраженный от неудач последних боев, возвратился в лагерь уже под вечер. Третий день подряд, их эскадроны никак не могли выполнить приказ Витгенштейна и выбить французов из Якубово. Павел мечтал скинуть с себя пропахший потом и кровью, душащий его мундир, обтереться влажной тряпкой и съесть что-нибудь горячее. Спешившись у своей палатки, он привязал коня и направился к входу, на ходу расстегивая глухой ворот доломана. Мысль о том, что сейчас он увидит Лизу, отчего-то вызвала на его лице сладостную ухмылку и его сердце забилось сильнее.
В этот миг из палатки, ему навстречу, вышла Ксения, высокая и статная, в сером платье и белом платке на голове. Увидев молодого человека, сестра из лазарета надменно произнесла:
— Павел Александрович, я хотела говорить с вами.
— Я слушаю вас, Ксения Михайловна, — сказал вежливо Павел, сделав на лице холодное выражение.
— Я более не намерена врачевать вашу девицу и, тем более ухаживать за нею!
Она злобно посмотрела на Павла. Скользнув холодным взглядом по ее недовольному лицу, Корнилов проигнорировал ее наглый взгляд, направленный на его губы. Ксении было лет тридцать и, с начала войны с французами, она служила сестрой милосердия при лазарете. У нее был сварливый, неуживчивый и грубоватый нрав и, Павел не понимал, почему доктор Коваль предложил, именно эту женщину, в сиделки к Лизе. Последнее время, Ксения упорно преследовала Корнилова своими манящими взглядами и кокетливыми улыбками.
Последние три дня, Корнилов еле терпел эту женщину у себя в палатке. Он понимал, что Лиза будет смущена, если за ней будет ухаживать его крепостной слуга Сашка или он сам. Два раза в день Ксения делала перевязку Лизе, так же переодевала и кормила раненую. Все эти три дня, едва появляясь в палатке, Павел старался не замечать всех игривых призывных взоров Ксении, которая уже давно пыталась обратить на себя его внимание. У Ксении было приятное лицо, темные небольшие глаза и ярко-рыжие волосы. Однако, слава о ней, как о легкодоступной и неразборчивой в связях женщины ходила по всему полку и, не понаслышке хорошо была известна Корнилову. Постоянно, рядом с нею видели то одного, то другого офицера, которым она оказывала услуги интимного характера, совершенно не заботясь о своей репутации офицерской вдовы. Только за последний месяц, Павел не раз слышал рассказы от солдат и офицеров о любвеобилии Ксении.
Корнилова никогда не привлекали женщины такого типа, которые могли так часто и легкомысленно менять любовников. Он ценил в женщине скромность, верность и чистоту души. А, все нынче модные, на французский манер, развязные нравы и фривольное поведение, он считал совершенно неприемлемыми для порядочной дамы. Оттого, довольно откровенные призывы и намеки Ксении он игнорировал, ибо не хотел иметь ничего общего с этой легкомысленной женщиной.