Вся эта сцена до крайности поразила и впечатлила Лизу. Никогда она не встречала, да что уж там, никогда не видела, так мощно и великолепно сложенного молодого мужчину. Она невольно уставилась на мощный рельефный торс Павла, ощущая, как по ее телу быстрее побежала кровь. Да, она прекрасно понимала — необходимо отвернуться, ибо это было неприлично смотреть на полуобнаженного постороннего мужчину, но не могла этого сделать. Словно загипнотизированная, она, не отрываясь, смотрела на это великолепное зрелище и ощущала, что еще никогда не встречала подобного молодого человека.
Ей вдруг подумалось, что Корнилову совершенно незнакомы правила приличий. Даже не спросив ее позволения, он так просто разделся до пояса и начал мыться, совершенно не заботясь о том, что она увидит его полуобнаженным. Однако, Лиза, недолго думая, нашла оправдание его непосредственному поведению. Он был солдатом. Здесь, на войне, в походных условиях жизни все было по-простому. Тем более, она была гостьей в его палатке.
Увидев, что он заканчивает Лиза отвернулась, закрыв глаза, чтобы Корнилов не заметил, как она тайком смотрела на него. Павел вытерся и натянул на себя белую рубаху с косым воротом на мужицкий манер.
— Вы не возражаете, если я буду ужинать, одевшись по-простому? — спросил он, приятным баритоном и улыбнулся ей. Лиза повернула к нему голову. Он уже стоял рядом с нею, бесцеремонно рассматривая ее лицо.
— Вовсе нет, — произнесла смущенно Лиза, отводя глаза. Его напряженный горящий взор был слишком красноречив и у нее зарделись щеки. Ощущение того, что Корнилов явно неравнодушен к ней, не покидало девушку все последние дни. Однако, ни словом, ни намеком Павел не переходил дозволенную грань, которую требовали приличия.
Вошел Сашка с подносом, на котором красовались две глубокие жестяные миски со щами и несколькими кусками ржаного хлеба. Поставив поднос на походный столик, юноша хотел уже убраться восвояси, но Павел, чуть обернув голову в его сторону, окликнул его:
— Сашка! Накорми Рьяного, он голоден и почисти его. — Затем Корнилов вновь повернулся к Лизе и наклонился над нею. — Я помогу вам, Елизавета Андреевна, — сказал он властно. Просунув свою руку под ее спину, он приподнял ее, усадив на постели. Чтобы девушке было удобно есть, он подложил под ее спину подушку. Придвинув к ее койке короткую лавку, он взял миску с наваристыми щами и придвинулся к Лизе, видимо, собираясь собственноручно кормить девушку. Отметив, что Сашка все еще в палатке, Павел обернулся к нему и произнес. — И долго ты будешь пялиться? Делай свое дело!
Сашка недовольным взглядом окинул Лизу и Корнилова и поплелся на улицу.
Лиза, молча, открывала рот, дрожа от напряжения. Этот большой, суровый мужчина кормил ее с ложки, будто она была маленьким ребенком. Абсурдность ситуации напрягала ее. Все это время ее кормила Ксения и, теперь, Корнилов в роли сиделки казался Лизе просто неприемлемым. Спустя некоторое время, когда Лиза, насытившись, отказалась от еды, Павел принялся за свою порцию. Позже, он внимательно посмотрел на девушку и произнес:
— Сегодня я ездил к тому месту, где на вас напали. К сожалению, там уже побывали мародеры. Осталась только часть ваших вещей: пара платьев, да по мелочи. Я привез коробку с тем, что нашел. Она здесь в углу. У Вас, наверное, были драгоценности?
— Да, несколько колец и серьги. Их забрали у меня те французы, что… — замялась Лиза, судорожно сглотнув, вспоминая о том страшном дне. Она задумалась. Обручальное кольцо, которое надел ей при венчании Арсеньев, не пробыло на ее пальчике и двух месяцев, и при таких ужасных обстоятельствах было украдено, сначала французскими солдатами, а нынче мародерами. В это время, Павел подошел к своей портупее и, порывшись в походной сумке-ташке, достал оттуда нечто завернутое в его носовой платок. Приблизившись к Лизе, он развернул сверток и протянул ей две вещи.
— Нашел только медальон, да маленькую шкатулку. Они ваши?
— Да, — радостно воскликнула Лиза, беря из рук Павла вещицы и прижимая их к сердцу. — Я было подумала, что уже не увижу их. Благодарю вас от всего сердца. Это память о моих покойных родителях.
Она покрутила музыкальную шкатулку в руках, привычно погладив ее пальчиками. Осторожно положив вещицу рядом с собою под одеяло, Лиза подумала о том, что на шкатулку, очевидно, не позарились, так как не знали, что это тайничок, с потайным дном, в котором было спрятано ее самое большое сокровище — драгоценная изумрудная брошь-муха ее матери, величиною с половину ее ладони. Затем, она открыла оловянный медальон, и с любовью смотрела на родные лица, давно ушедших от нее людей.