Раб идет к нему с вопросом от царя, но пред утесомВид тех слез, подобных росам, точно стать ему велел.Пред такою силой горя замолчи, или не споря,Плачь, как плачет в пропасть моря дождь, узнавши свой предел.
Раб в великом был смущеньи, трепетаньи и сомненьи,И смотрел он в удивленьи на печального бойца.«Царь велит прийти», — сказал он наконец, вздыхал и ждал он.Витязь нем, и не слыхал он, не поднимет вверх лица.
С наклоненным книзу ликом, весь в забвении великом,Не внимал окружным крикам, изливал с слезами кровь.Длил он странные рыданья, трепетал в огне сгоранья,Нет терзаньям окончанья, слезы льются вновь и вновь.
Свеян ум его куда-то. Мысль его свинцом объята.Раб идет путем возврата, не добившись ничего,Снова царское посланье повторял, но нет вниманья,Никакого нет вещанья розоцветных губ его.
Раб вернулся без ответа: «На мои слова приветаОн был глух. Мой взор от света солнца яркого погас.Я жалел его невольно. Сердце билось больно-больно.Вижу, ждать уже довольно, протомился целый час».
Царь дивился. Дивованье перешло в негодованье.Изрекает приказанье он двенадцати рабам:«Вы оружие берите, всей толпой к нему идитеИ скорее приведите мне того, кто медлит там».
Исполняя приказанье, вот рабы идут. ШуршаньеСлышно ног, звенит бряцанье их доспехов. Витязь встал,Весь в слезах еще. Но взором вскинул. Видит, тесным хором,Люди с воинским убором. Вскрикнув: «Горе!» замолчал.
Вытер он глаза руками, укрепил колчан с стрелами,Меч с блестящими ножнами. Вот на быстром он коне.Что ему — рабы, их слово? Направляет вороногоПрочь куда-то, никакого им ответа, — он во сне.
Тут, его схватить желая, вмиг — к нему толпа живая,Вот рука, и вот другая устремилась. Смерть им в томОдного он о другого раздробил, рукою сноваЧуть махнул, убил, иного до груди рассек хлыстом.
Пали трупы вправо, влево. Царь кипит, исполнен гнева.Он кричит рабам, но сева Смерти — жатва собрана.Юный даже и не глянет на того, кого он ранит.Кто домчится, мертвым станет, участь всем пред ним одна.
Царь разгневан, горячится, на коня скорей садится.С Автандилом вместе мчится, чтоб надменного настичь.Но, как в искристом тумане, как на сказочном Мерани,Не принявши с ними брани, он сокрылся, кличь не кличь.
Увидав, что царь в погоне, что за ним несутся кони,Он, в мгновенной обороне, вдруг, хлестнув коня, исчез.Точно в пропасть провалился или в небо удалился,Ищут, нет, и след сокрылся. Ничего. Как в мгле завес.
Хоть следов копыт искали, — нет, исчез в какой-то дали.Словно призрак увидали, призрак был один лишь миг.По убитым плачет кто-то. И о раненых забота.Молвил царь: «Пришла работа. Видно, злой нас рок настиг».
Он сказал: «Всех дней теченье было только наслажденье.Бог изведал утомленье — видеть счастье без конца.Вот и стал восторг обманен, — как и все, непостоянен, —Я всевышним насмерть ранен, отвратил он свет лица».
Так вернулся он, угрюмый, затенен печальной думой.Вмиг забыты были шумы состязаний и пиров.Стон кругом сменялся стоном. Грусть царя была законом.Не приученный к препонам, дух легко упасть готов.
Ото всех сокрытый, в дальней царь сидел опочивальне,Размышлял он все печальней, что погас веселья свет.Видел только Автандила. Все рассеялись уныло.Арфа вздохи не струила, стук не слышен кастаньет.
Тинатин о той потере счастья слышит. В полной мереЧувство в ней. Она у двери. И к дворецкому вопрос:«Спит ли он или не спит он?» Тот в ответ: «В тоске сидит он.И ни с кем не говорит он. Стал он темен, как утес.
Автандила лишь как сына приняла его кручина.Витязь в этом всем причина, странный витязь на пути».Тинатин рекла: «Уйду я. Но коль спросит он, тоскуя,В тот же час к нему приду я, как велит к себе прийти».
Царь спросил: «Где та, в которой ключ живой, что точит горы,Свет любви, что тешит взоры?» Был ответ ему тогда:«К бледной, к ней, достигло слово, что печаль в тебе сурова.Здесь была. И будет снова. Лишь скажи, придет сюда».
Царь сказал: «Скорей идите, и ко мне ее зовите.Лишь в одной жемчужной нити красота всегда светла.Пусть отцу вернет дыханье. Пусть излечит тоскованье.Ей скажу, о чем терзанье, отчего вдруг жизнь ушла».
Вняв отцовское веленье, Тинатин, как озаренье,Полнолунное виденье, перед ним блестит красой.Он ее сажает рядом, смотрит полным ласки взглядом,И целует, и к отрадам вновь открыт своей душой.
«Почему не приходила? Или звать мне нужно было?»Дева кротко возразила: «Царь, когда нахмурен ты,Кто дерзнет к тебе явиться? Пред тобой и день затмится,Пусть же ныне разрешится этот скорбный дым мечты».