Их встречают дружным хором. И Асмат, блестя убором,Приковалась нежным взором к солнцу, Нэстан-Дарэджан.Утешенье им друг в друге. Кончен долгий путь услуги. Два цветка в цветистом круге. Миг свиданья верным дан.
И целует, обнимая, Нэстан-Джар ее златая. Молвит: «Сколько тьмы и зла я принесла моей родной. Скорбь была неравномерна. Но и благ господь безмерно. Если сердце беспримерно, где награды взять такой?»
Говорит Асмат: «Хваленья всеблагому. Разуменье Зрит, что было в тьме стесненья. Роза тут и жемчуга. Жизнь иль смерть — мне все едино. Над картинами картина. Если любит господина сердцем преданным слуга».
Возглашает строй сановных: «Коль в решениях верховных Бог дарует дней любовных, так восхвалим же его. Мы в кострах огней сгорали, лик явил он, нет печали. Стали близью наши дали. Воскресил он, что мертво».
Целованья и объятья. Царь сказал им: «Ваши братьяБыли жертвой. Восхвалять я буду смелых каждый час.В вечном — жизнь за сновиденьем. С вышним слитый единеньем,Лик их светит озареньем, лучевым в сто двадцать раз.
И хоть смерть их мне страданье, их бессмертный дар — сиянье.Век о них воспоминанье. Принял их небесный царь». Он сказал и плачет нежно. И лицо благого снежно. Стынут розы, и мятежно веет в цвет — седой январь.
Видя слезы в Тариэле, все мгновенно восскорбели. Словно стон прошел свирели. И внезапно стихли все. И промолвили с почтеньем: «Если солнечным ты зреньем Стал для мудрых, озареньем засветись как луч в росе.
Да пребудет всяк спокоен. Кто же этих слез достоин? За тебя сраженный воин — он счастливее живых». И кругом смягчились лики. И сказал Фридон владыке: «Были скорби, и велики, — в светлых днях потопим их.
Помоги нам в этом, боже». Автандил сраженных тоже Восхвалил. «Но для чего же, — молвил, — плакать лишний раз?Грусти дан был час грустящий. Снова лев с зарей блестящей.Так смеяться будем чаще, а не слезы лить из глаз».
Весел град Мульгхазанзари. Бьют литавры как в угаре. Кличут трубы. К нежной чаре много льнет различных чар. Чу, грохочут барабаны. Медь звучит. Все точно пьяны. И красавицы, румяны, все сбежались, пуст базар.
И торговцы приходили. Их ряды забиты были.А порядок наводили стражи с саблями в руках.Челядь, дети, все толпятся. Тем вперед, а тем податься.Только б как-нибудь пробраться. «Посмотреть!» — у всех в глазах.
У Фридона Нурадина весь дворец одна картина. Все рабы — до господина. И на каждом пояс злат. Все парчой горит златою. И ковры там под ногою. И они над головою мечут золото как град.
45. Сказ о венчании Тариэля и Нэстан-Дарэджан Фридоном
Свадьба справлена Фридоном. Честью честь им, с белым троном,Словно в брызгах окропленным в желто-красный самоцвет,Автандилу желто-черный также дан престол узорный. Ждет толпа. В ней вздох повторный. Вижу, тут терпенья нет.
И певцы там не молчали. Песни льются без печали. Свадьбу весело сыграли. Был шелков роскошный дар. Нежный блеск необычаен. Добрый тот Фридон хозяин. Лик улыбки как изваян в ворожащей Нэстан-Джар.
Счет даров сполна ли нужен? Дар с подарком явно дружен.Девять царственных жемчужин, как гусиное яйцо. Яхонт также драгоценный, в солнцесвете несравненный, Ночью в блеске неизменный, — хоть рисуй пред ним лицо.
Также дал им ожерелье, чтобы шее быть в веселье, — Уж какое рукоделье: гиацинты — нить кружков. Автандилу льву дал чудо, — и поднять то трудно, —блюдо. Не пустым унес оттуда это блюдо враг врагов.
Все хозяин жемчугами уложил его с краями, И с пристойными словами эта дань дана была. Весь чертог обит парчою, тканью нежно-золотою. Тариэль к нему с хвалою, стройно сложена хвала.
Восемь дней, с усладой верной, свадьбы праздник беспримерный.Ток даров, струей размерной, каждый день им как венец. И конца нет узорочью. Арфа с лютней днем и ночью. Глянь, увидишь ты воочью: юный — с девой наконец.
Тариэль сказал, смягченный, до Фридона: «Брат рожденный Ближе быть не мог. Взметенный, ранен насмерть, по волнам Я бродил, — явил ты сушу. Клятву сердца не нарушу. И как дар отдам я душу — брату, давшему бальзам.
Сам ты знаешь Автандила, как его служенье было.Преисполненное пыла и готово до всего. Я хочу служить взамену. Положил конец он плену. Сам пусть знает перемену. Жжет костер, — гаси его.
«Брат, — скажи ему, — милуя, как за службу заплачу я? Бог, дары свои даруя, света жизни даст твоей. Коли я твое хотенье не явлю как исполненье, Не хочу отдохновенья даже в хижине моей.
Будет в чем моя подмога? Пусть — нам смело, с волей бога, До Арабии дорога. Ты мой вождь, а я твой друг. Нежных мы смирим речами, а воинственных мечами. Ты к своей жене с дарами, иль моей я не супруг».