Хорошо даны рыбы. Обычно в музеях выставляются чучела рыб или экспонаты в банках с консервирующей жидкостью. Все эти экспонаты выцветают и не дают истинного представления о живых рыбах. Здесь нее выставлены макеты, прекрасно выполненные с оригиналов, с сохранением естественной формы и окраски. Внушительна огромная, метров 12 длиной, бледно-серая китовая акула (Rhincodon typus), безобидное существо, питающееся мелкой рыбой и планктоном. Хорошо представлена сцена в естественной обстановке, как зеленые черепахи (Chelone mydas) идут на берег и откладывают яйца.
Объяснения нам давал куратор зоологического отдела, очень сведущий человек. Как всегда, когда рассказывает хорошо знающий свое дело человек, слушать его было интересно. Но времени у нас было мало, и я тоже не хочу затягивать и без того затянувшееся изложение.
Погрузились в наш автобус и поехали дальше. Следующая наша остановка — Аквариум, расположенный на Marine Drive. В многочисленных проточных аквариумах (вода накачивается прямо из бухты) прекрасно представлена разнообразнейшая фауна рыб и беспозвоночных Индийского океана. Помещение затемнено, а сами аквариумы освещаются сзади, что создает поразительное впечатление. Очень хороши большие, свирепого вида пятнистые мурены и еще другого вида мурены, засовывающие свое длинное змеевидное тело в расщелины кораллового рифа. Прекрасны светящиеся, так называемые неоновые рыбки, сверкающие как неоновые трубки, и пестрые рыбы коралловых рифов, и промысловые рыбы из Аравийского моря, всего не перечтешь.
Везде мы видели хорошие аквариумы: и в Джакарте, и на Цейлоне, в больших европейских городах есть морские аквариумы, великолепны аквариумы в Японии и в Америке. И очень жаль, что в Москве и Ленинграде до сих пор не созданы морские аквариумы.
Institute of science — Институт наук, который мы затем посетили, возглавляемый зоологом доктором Бал, представляет собой учебное и исследовательское учреждение совсем особого рода. Таких у нас нет. Задача института состоит в подготовке молодых научных работников — студентов старших курсов и уже окончивших высшие учебные заведения — к самостоятельной исследовательской работе. Молодые люди ведут здесь научные исследования под руководством опытных ученых. Можно бы назвать этот институт Институтом аспирантуры. В институте несколько отделов — физический, химический, биохимический, зоологический, руководимый директором, и геологический. Я более подробно ознакомился с биохимической лабораторией, где молодые работники под руководством почтенной ученой дамы, ученицы выдающегося английского биохимика Хопкинса, изучают ферменты и антиферменты в различных растениях и растительных продуктах. Беседуя с ними, я узнал много интересного и нового для меня; кроме того, выяснилось, что с руководительницей этой лаборатории мы встречались тридцать лет тому назад, когда я работал в Кембридже и не раз заходил в соседний Биохимический институт профессора Хопкинса побеседовать с молодой индийской леди. В который раз уже приходится убеждаться, как тесна эта земля.
День закончился научным заседанием в Институте рака, где В. Г. Богоров прочитал лекцию о нашей экспедиции.
Четверг 7 апреля. Сегодня вечером я расстаюсь с товарищами по плаванию, покидаю ставший родным корабль и улетаю в Дели. Но с утра отправляюсь осмотреть два института — Институт по изучению рака и знаменитый бомбейский Институт Хавкина. Несколько слов о том, кто такой был Хавкин.
Вольдемар Мордухай Хавкин был интересный человек. Он родился в Одессе и в Одесском университете изучал зоологию у Мечникова. Не имея возможности применить свои способности в условиях царской России, он уехал в Париж и упросил своего бывшего учителя, еще раньше эмигрировавшего во Францию, дать ему какую-нибудь работу в Пастеровском институте. Его устроили на должность библиотекаря, дававшую ему мало заработка, но много досуга, который он употребил на изучение возбудителя холеры. Хавкин изготовил противохолерную вакцину и в 1896 году поехал в Индию, где свирепствовала холера, чтобы испытать лечебное действие своего препарата. В Бомбее в это время вспыхнула эпидемия чумы, уносившая много жертв, и Хавкин ринулся на борьбу с болезнью. Почти без помощников, день и ночь работая в одной-единственной комнате, он разработал метод выращивания культуры чумных бацилл. Через два месяца он уже имел вакцину, предохранявшую от заболевания при введении вирулентных чумных палочек. Не задумываясь, он ввел себе большую дозу вакцины и, невзирая на тяжелую реакцию и неизвестность исхода, продолжал упорно работать. Он остался жив. Хавкин обладал огромной силой убеждения и рьяно пропагандировал свою вакцину. Тысячи людей получили предохранительные прививки. Применение противочумной вакцины резко сократило заболеваемость и смертность в Бомбее и других городах. Были пожертвованы крупные средства и создана противочумная лаборатория; популярность Хавкина в Индии росла. Вдруг, как гром среди ясного неба, в Пенджабе, на севере Индии, 19 человек из числа привитых вакциной заболело чумой и умерло. Хавкин получил отставку и разочарованный и убитый горем уехал в Европу.
Через некоторое время специальная комиссия расследовала это происшествие, и Хавжин был полностью реабилитирован. Его снова пригласили на работу в Индию.
Бывшая противочумная лаборатория Хавкина ныне развернута в крупнейший институт, носящий его имя. Институт Хавкина играет огрсхмную роль в народном здравоохранении Индии. Это центральное учреждение, изготовляющее всевозможные вакцины и сыворотки, консервированную кровь и плазму, различные противоядии и хймиотерапевтические средства, ведет большую исследовательскую работу.
В Индии, как известно, много ядовитых змей. Около 20 000 человек ежегодно погибало в Индии от укусов змей. В Институте Хавкина (как и у нас в Средней Азии) изготовляется лечебный препарат — антивенин — против укусов змей. На змеиной ферме Института содержатся змеи четырех видов, наиболее распространенных в Индии — кобры (Naja), тик-полонга, или випера Ресселя (Vipera Russeli), эфа (Echis carinatus) и очень опасная змея, относящаяся к роду Bungarus, которую индийцы называют Krait.
Мы познакомились с доктором Вадом, главным специалистом по змеям, который рассказал и показал нам много интересного. Яд одних змей, рассказывает доктор Вад, таких, как кобра или гадюка Ресселя, — нейротоксичный, он парализует нервную систему, яд других змей действует на кровь, разрушает красные тельца, вызывает гемолиз. Институт готовит поливалентную сыворотку, которая хоть и не столь активна, как моновалентная, приготовленная специально против ужаления данным видом змеи, но зато универсальна. Сыворотка высушивается и рассылается в виде сухого порошка. При укусе змеи сыворотку растворяют в дистиллированной воде и вводят под кожу. Если прошло не более 20 минут после укуса, выздоровление гарантировано.
— В прежние времена, — продолжает доктор Вад, — многие люди у нас умирали, даже не будучи ужаленными, от шока, от страха неминуемой гибели. Теперь вера в спасительное действие лекарства уничтожила этот страх.
Доктор Вад показывает нам, как он берет яд у кобры, который затем вводится лошадям для получения лечебной сыворотки. Палочкой он приподнимает хвост у одной из кобр, находящихся в ящике, хватает конец хвоста рукой и вытаскивает кобру. Той же палочкой он прижимает к полу голову и шею змеи, и ногой, обутой в резиновый сапог, наступает иа хвост. Затем берет голой рукой змею за шею и в рот ей всовывает край рюмки, затянутой тонкой мембраной. Разъяренная змея прокусывает мембрану, и капли яда падают в рюмку.
— Королевская кобра, — рассказывает за завтраком доктор Вад, приехавший к нам на «Витязь» посмотреть лаборатории, — дает до 25 капель яда. Но с ней надо обращаться очень осторожно, так как она сразу принимает оборонительную позу и может атаковать. Мелкие кобры дают 6–7 капель яда. Я беру змею за шею всегда голой рукой, чтобы чувствоватъ движения кожи, иначе она может выскользнуть и ужалить. Если змея ужалит — применяем моновалентную сыворотку. Меня змеи кусали трижды, несмотря на опыт и сноровку. — Я спрашиваю доктора Вада про яд морских змей. Вот только тут я узнал, что яд их в 8—10 раз сильнее, чем яд кобры, и оказывает, как и яд кобры, парализующее действие на нервную систему. Количество яда у морских змей невелико.