— Хорошо сказано, рыцарь Степан, — кивнул бранденбуржец. — Да и имя в дополнительных разъяснениях не нуждается… — и многозначительно повторил на греческий манер: — Стефанос.[47]
— Не понял? А где фон Ритц? — перевел я разговор на другую тему. Тем более что площадь перед донжоном оказалась совершенно пустой. Если не считать нескольких хмурых крестоносцев, расположившихся на ступеньках в главную башню.
— Ваша милость! Господа рыцари… — словно только и ждал моего удивленного восклицания, усердно кланяясь на каждом шагу, к нам бросился слуга в темном одеянии послушника. — Господина фогта знобило, и лекарь велел перенести раненого в апартаменты. А мне — подождать вас и провести следом. Если будет на то ваше желание.
— Показывай дорогу… — Желание довести начатое до конца у меня никуда не делось, даже после обретения человеческого вида. Зато одновременно с возникшим ощущением собственной уязвимости исчезла легкомысленность. — Только отдам распоряжения. Одну минуту… — это Борну, а не слуге.
Я отвел Лиса чуть в сторону и понизил голос:
— Фридрих, тебе не кажется, что это похоже на ловушку? Может, я сам пойду? А ты, как с самого начала решили, собирай всех наших в башне с Переходом. И если что…
Капитан отрицательно мотнул головой.
— О людях не стоит беспокоиться. Вы же сами велели всех желторотых в башне оставить. А те — волки битые, и без напоминаний знают, от чего их жизнь зависит. Врасплох захватить себя не дадут. Это раз… А во-вторых… — Лис явно копировал мою манеру излагать мысли. — Вам одному, без свиты, идти к фогту никак не пристало. И себя унизите, и командору неуважение окажете. Если бы с нами не было бранденбургца, я б еще кого-нибудь кликнул.
Может, и так. Увы, но в вопросах средневекового этикета я полнейший профан. В какой руке надо держать котлету, когда вилку держишь в правой, я уже освоил, а вот должен ли джентльмен снимать шляпу, если она на голове у другого джентльмена, запамятовал… Придется положиться на более авторитетное мнение, в надежде, что меня не разводят, как пчел.
— Добро, Лис. Похоже, пора тебя из капитанов в советники переводить… Как только остепенюсь и усядусь где-нибудь на правление, так сразу и назначу. Отказы не принимаются.
И когда я уже научусь сперва думать, а потом говорить? Все время забываю, что народ тутошний каждое слово воспринимает буквально. Пошутил, называется. Лис даже икнул от неожиданности. А глаза выпучил, как глубоководная рыбина на поверхности.
— Пошли, — вывел я его из ступора. — Секретничаем, как девицы на вечерницах, а рыцарь Борн ждет нас. Неучтиво.
— Что это с Лисом? — удивился бранденбургский рыцарь. — Покраснел, как монах в борделе. О, нет! — хлопнул себя ладонью по лбу. — Разрази меня гром!.. Извини, дружище. Я должен был сразу объяснить. Да как-то к слову не пришлось. Степан, твой капитан не сдавался в плен. А только согласился позвать тебя для переговоров и добровольно остался в башне, подтверждая, что с вашей стороны против нас нет злого умысла. Тебе не в чем упрекать Фридриха. Он честный и храбрый воин. Жаль только, подлого сословия. Но что-то мне подсказывает, не долго ему ждать рыцарских шпор. С таким господином — либо на плаху, либо в дворяне…
Вот уж действительно, добрыми намерениями мощена дорога в ад. Помог, называется. Бедняга капитан даже вспотел и неловко вытер ладонью испарину со лба.
— А ты суров, — то ли одобрительно, то ли наоборот пробасил Борн. — Парой слов так взгреть матерого наемника не всякий сумеет. Запомню. На всякий случай.
Я только хмыкнул. Чтобы все и всем объяснить, пяти минут не хватит. А дольше стоять перед входом в донжон глупо. Словно я не победитель, а проситель. Вон крестоносцы уже косятся. Скоро шутки отпускать начнут, и уж тогда о мирном исходе дела можно забыть.
Так что я нацепил маску спесивости и потопал по лестнице, задирая нос настолько высоко, как только мог себе позволить, чтоб не навернуться со ступенек. Кстати, видимо, для этого свита и нужна. Чтобы подхватить сеньора, когда он оступится.
Подействовало. Храмовники, как бы не нарочно стоявшие у нас на пути, молча расступились, давая дорогу.
Похоже, не врали ни слуга, ни лекарь — Конрада фон Ритца действительно знобило. Накрытый до подбородка меховым одеялом, так что видно было только бледное лицо, фогт лежал на топчане рядом с камином и глядел, как бойко пляшут языки пламени на сухих березовых дровах.