Сунув младшенькому в рот оттянутый коричневый сосок пустой груди, она певучим голосом стала гостей потчивать:
— Уж извините и не побрезгуйте, чем богаты… Васька, мухой слетай в огород да нарви луку, щавеля… Квасок у меня есть, сейчас тюрю затру. А вот хлебушка-от грешна, нету, уж не обессудьте! Не пекла давеча, мучка-то она мал-мало пока что есть, да вот дров совсем нетути…
— Дро-о-ов? — удивился Валерий Иванович и показал на сосны, чьи лапы мало не лезли в подслеповатое окошко.
— Так ить лес не наш, а хозяйский! Даже хворосту набрать не моги, его в конторе выписывать надо, а с каких щедрот? Работаем-то бесплатно, за палочки. Ну, может ночью Ваську пошлю на пилораму щепок воровать… Тогда и шти (так в тексте) сварить можно будет!
— А что значит, за палочки работаете? — спросила Наташа.
— Так это, за трудодни… Трудодень — сто граммов зерна, за прошлый год у меня пятьсот трудодней записано! Вот, получила под расчет пятьдесят килограммов пшенички… Два мешка… За год трудов.
— А корова у вас откуда?
— Да, это…, стеснительно махнула она рукой. — Это мне мой первый вертухай подарил, когда я от него Ваську родила. Я у него в марухах хаживала…, — со стеснительной бесстыдностью добавила она. — Это давно было, семь уж лет как! Ох, он и весёлый был! Теперь, говорит, у меня аж две тёлки: ты и корова твоя… Но грех Бога-то гневить: ведь и щедрый! Кабы не его корова, то выжила бы я одна с мальцами-то? Хоть он меня в малолетках и спортил, но… ладно, не он, так бы другой кто… А так, он же мне и корову подарил! А потом он со своим приятелем марухами поменялся, и от этого его приятеля я свою Дашку родила. А уж тот меня в карты проиграл, так я и от третьего своего третьего мальца в подоле принесла… А уж этот-то, вертухай мой последний, меня просто так выгнал, потому что видно стара я для него стала, мне уж двадцатый год как-никак пошел! И ведь, паразит, когда выгонял, отобрал все носильное добро до нитки, и платье, и шкарпетки… Всё своей новой марухе подарил. Хорошо он в карты играет, сволочь… Ладно, что хоть корову не тронул. И молочка я уж вам подою! Вот, стадо пригонят, и пейте на здоровье…
Дефективный подросток Маслаченко посмотрел на о. Савву сухо горящими глазами:
— Батюшка, пойдем скорей отсюда! Мне такое молоко в горло не пойдет.
… Когда они покидали гостеприимный кров, Наташа вдруг остановилась, с горечью сказав:
— Да ведь это же… рабство?
— Нет, это вовсе не рабы! — возразил ей о. Савва. — Это свободные люди. Колоны. А рабы-с, вот они…
И он указал на дорогу.
По ней, со глухим протяжным стоном, темно-серая гусеница заключенных влекла на себе длинные дроги с аккуратно уложенными на них балансами: оцилиндрованными сосновыми бревнами. Экспортный высококачественный товар. С выжженным тавром «Сделано в С.С.С.Р».
— Лошадь дорога! Её регулярно кормить надо, да еще и овсом! А за павшую лошадь ведь и ответить можно…, — со скорбной усмешкой пояснил Бекренев.
А о. Савва вдруг заметил, что Наташа так крепко сжала кулак, что её ноготки до крови впились в кожу…
Глава тринадцатая
«Се, лимб…»
Потьма открылась глазу вся, враз…
Расположенная всего в шести километрах от Зубовой Поляны, она по сравнению с этим райцентром казалась отсюда, издали, прекрасной гостьей из коммунистического будущего… А собственно, так оно и было! Потьма не имела никакого отношения ни к дремлющей поблизости Старой Потьме, ни к бойкой проезжей Новой Потьме.
Эти её тезки были обыкновенными лесными селами, и росли сами по себе, как растут деревья. И гроза их гнет, и палит лесной пожар, и грызет безжалостный шелкопряд. А они всё выравниваются, распрямляются, растут себе… Но видно сразу: там ветка сухая, там дупло с белкой, а там муравейник у корней…
Потьма была не такова! Она — уж если сравнивать её с деревом, походила на сибирскую голубую ель, специально высаженную у стен Кремля. Величава, строга… И веяло от неё государевой заботой.
Потьма возникла на пустом месте вся целиком, сразу, буквально за одно лето, как какой-нибудь Свияжск. Но в том стародавнем городке рубили терема да башни по приказу Грозного царя, уж пятый раз подряд воевавшего ханскую Казань, наспех, как Бог на душу положит! А этот казенный городок в табакерке возводился приказом ОГПУ! Есть разница? Кто не понимает: Малюту Скуратова верно, быстро бы вышибли из этого почтенного учреждения, как в своё время того самого маркиза де Сада из Революционного французского Трибунала! И мниться мне, по той же самой причине: за излишнюю чувствительность и неуместную гуманность.