Тысячи глоток хором закричали.
-Утверждаем! Утверждаем! Веди ты нас на ратный бой!
Когда шум утих, князь тихо произнес.
-А что с татарскими послами, нам делать?
Леопардов зловеще фыркнул, рявкнув неожиданно низким голосом.
-Приведи их сюда! Пускай народ посмотрит на этих обезьян! А там....
-Дружинники приведите татарских посланцев.
Голос князя стал зычным, к нему вернулась энергия. Скинул проблему обороны на белого мальчика и можно расслабиться.
-Охраняйте послов и не чините им обиды! Все-таки это послы могучего татарского царя Батыги Джучиевича!
Отборные дружинники с почетом проводили послов и привели их на высокий помост в близи вечевого колокола. Послов было трое: первый старик в меховой горностаевой шапке, повязанный красным атласом. Другой громила богатырь в шитом золоте кафтане и четырьмя саблями на поясе. Что не совсем обычное чувствовалось в этом воине - непропорционально широкие плечи и выступающие скулы, властный горящий огнем взгляд. Он посматривал на толпу с ленивым выражением сытого льва, прекрасно знающего, что стоит ему зевнуть, и бедные овцы падут ниц. Третий посол выглядел еще более экстравагантным. Это была старая женщина с рябым лицом и бегающим безумным взглядом, на плечах полинявшая львиная шкура, на голове - высокий в иглах дикобраза колпак. На поясе висели крокодильи зубы, тигриные когти, морские ракушки, тонкие кинжалы, большой круглый бубен, разрисованный черепами и звездами. Ни на мгновение она не оставалась спокойной, все время оглядывалась кругом, словно что-то искала, брызгая слюной, бормотала в полголоса странные в водящие в дрожь слова.
-Это злая ведьма-чародейка, видать хочет наслать на нас порчу.
По толпе прошло волнение, некоторые из числа суеверных тут же подались назад.
Князь приказал ближнему думному боярину.
-Спроси вежливо у гостей наших знатных, зачем прибыли в наш стольный город.
-С ними переводчик прибыл.
Толмач мягко разговаривал с послами и в полголоса передавал ответы думному боярину. Вельможа, с трудом скрывая страх, объяснялся толпе.
-Они говорят, что царь Батыга князь князей и царь царей во всей вселенной от края и до края. Все народы покорились его деду, зажавшему их в стальную десницу. Один взмах пальца, тьма тем воинов садиться на коней, рассекая супротивников. И вы должны все покориться, царю великому Батыю Джучиевичу, а если не будете бить челом, вам будет хуже, чем половцам. Они всего лишь стали пастухами и конюхами, а с вас сдерут живьем шкуру, мясо присыплют солью и злые псы разорвут плоть на части.
-Хвастает он, не допустим! - бояре зашумели.
-Не боимся мы силы грозной - рязанский князь не подал вида - Пускай не лается, объяснят толком, что им от нас надо!
Боярин обратился к переводчику, а тот к послам. Молодой монгол говорил резко, и громко топал ногой, и даже достал увесистую саблю.
-Не прогневи князь, велико их бесстыдство!
Язык у боярина вновь стал заплетаться.
-Они требуют, дани неотступной десятины во всем: в князьях, людях, и в конях, злате и в красных девицах самых лучших.
Последние слова вызвали шум народного моря. Боярин втихаря шепнул на ухо князю.
-Толмач это купец Булгарский, он давно уже Батыге прислуживает, говорил мне, что тот, кто великому кагану, верно, служит, живет и богатеет лучше, чем при прежних князьях.
Князя аж дернуло, голос приобрел твердость.
-Вот ты это Леопарду скажешь.
Леопардов в прочем и так все слышал, двоих послов он уже узнал. Грозная шаманка Керинкей-Задан, и монгольский темник Хусакол, а вот молодой хан не знаком. Старая колдунья тоже чувствовала присутствие заклятого врага. Батый был страшно рассержен, во время атаки черных ифритов она позорно бежала, бросив своего джихангира. Не объяснишь же ему, что в случае колдовской атаки началась бы большая магическая война между монгольскими и африканскими колдунами.
Молодой хан продолжал орать угрозы. Людское море волновалось все сильней, барометр падал стремительным домкратом. Князь поднял руку, шум смолк.
-Когда нас не будет, возьмете все!
Толпа тут же взорвалась.
-Гони их! На виселицу! На кол!
Молодой посланник не выдержал и по-русски проорал, перекрывая самых резвых крикунов.
-Это вам всем торчать на кольях! Вся Рязань будет окружена частоколом с распятыми русскими, ваши шкуры пойдут на барабаны и седла, а кости на подковы коней, ваших детей заживо сожрут голодные псы.
Народ заревел, дружинники напряглись из-за всех сил, стараясь сдержать людской напор.
-Где Евпатий?! Он умеет говорить с толпой! Где белый Леопард, ведь какой срам будет, если убьют посланцев.
-Уже скачет Евпатий, смотри, явился, не запылился.
И впрямь появление крупного князя было встречено с ликованием. Евпатий был весь в липкой татарской крови, конь, обильно покрытый пеной, еле держался под могучим всадником. Вот он и рысцой проехал по стихийно образовавшемуся людскому коридору.
-Прости народ Рязанский, опоздал я!
-Нет, в самый раз! Уже хотели порвать посланников Батыя Джучиевича, не дай покрыть позором град стольный.
Несмотря на усталость, после скачки и боя Евпатий легко поднялся на вечевой помост и помахал великой толпе руками. Затем заговорил, спокойно, но его низкий голос долетал до крайних рядов.
-Слушай меня народ Рязанский, народ мудрый и гордый! Это раньше враги наши и завистники назвали нас деревенщиной, а теперь Рязань зовется стольным градом. А для города великого нужно обхождение вежливое, не как у мужиков, а с улыбкой.
Крупный татарин грубо оборвал Евпатия.
-Хватит брехать о вежливости пес уруский. И на тебя кол уже приготовлен, поедешь с нами в цепях.
Толпа зашумела, громадный молодой монгол рявкнул, перекрывая гул.
-И еще вы должны немедленно, выдать Леопардова и Пантеру, эти мангусы должны быть доставлены или в цепях и намордниках, или еще лучше по частям.
Евпатий Коловрат сохранил хладнокровие.
-Не можем мы их выдать, ибо они на службе у великого князя Владимиро-Суздальского. И дань выплатить не можем, есть у нас хозяин повыше. Отвезем мы вас на шестерке, к великому князю Суздальскому и пусть Георгий Всеволодович и решает. Скажет свое слово веское - отдавать ли десятого мужика, девицу, коня или повременить.
Молодой посол не утихал.
-Что! А вы сами?! С него Суздальского мы тоже три шкуры спустим, почему шакал драный приютил Еримука? Царя беглого, бунтаря дерзкого.
-Вот у него и спросите.
Евпатий понимал, главное любой ценой выиграть время.
-Главное ведь покорность и послушание, если мы своих князей не будем слушать, то, как послушаем ваших?
Хан продолжал орать, захлебываясь от гнева.
-Мы вам уши поотрезаем! Вас непокорных опустим в овраги глубокие, живьем скормим крысам.
Игнорируя угрозы, Евпатий низко поклонился, его спокойствие передалось толпе.
-А сейчас светлый князь Юрий Ингваревич просит дорогих гостей в свою горницу отведать хлеба, соли, пирогов и калачей.
Несколько слуг вынесли дымящийся пирог. Молодой посол стал еще злее, он получил установку любой ценой спровоцировать вече, вызвать свару, что бы дать удобный предлог для вторжения. Конечно, повод и не нужен, даже если урусы и примут все условия, хан все равно ударит, на жадное полумиллионное войско даже десятины не хватит. Война это хорошо, ему хочется жечь и убивать.
-Хлебом, солью послов не умилостивишь.
Хан рубанул шашкой, удар был хорош, одним махом слетела пара голов. Слуги были еще совсем юными отроками, мать одного из них вскрикнула и упала в обморок.
-Вот наш ответ, то же самое будет вам всем. Все заберем, сдерем живьем шкуру, вытянув жилы!
Толпа заревела. Амулет на шее шаманки загорелся кроваво-красным огоньком. Ведьма перестала, беспомощно дергается, остановилась, подпрыгнула, длинный крючковатый палей указал в сторону сруба, громкий как карканье тысячи ворон голос проскрипел.