— Пожалуй, отсяду от тебя, — безразлично сказала Козетта и с зевком встала. — А ты, мой сенсационный русский, — сиди тихо и не сопротивляйся.
— Не понял!.. — удивился я, видя, как Козетта возвращается на свое место. — Эй, вернись! Тоже мне — жена декабриста!
— Вот в декабре и поговорим!
В этот момент спасательная лодка с хлопком отлетела в сторону, и в самолет ворвался штурмовой отряд. В меня тотчас начали тыкать короткоствольными автоматами.
— Лежать! Лежать, гад! — проорал кто-то мне в ухо. — Что у тебя за говядина на футболке, а?! Ты что, коров не любишь?! На пол, я сказал!
— Блин! А сидеть можно? — запротестовал я, покорно сползая с сиденья на пол.
Мои руки тут же завели за спину и заковали в наручники. Затем меня рывком подняли, ударили для острастки прикладом в живот и профессионально поволокли к выходу.
— Божья роса мне в глаза! Что за дела, мужчины в форме?! — возмутился я, пытаясь вырваться. — Я же всех только что спас!
— Тебе, русская ты рожа, предъявляются обвинения в терроризме! — злорадно сообщил ударивший меня. — Так что запасайся туалетной бумагой — на электрический стул себе постелешь! Мхах!
— Вы охренели?! В каком еще терроризме?! — искренне изумился я, прекратив даже вырываться.
— Бу-ум! Попытка взорвать самолет! — хохотнул кто-то радостно.
Меня вытолкали на трап и толчками заставили по нему спуститься. Размеренно лил дождь, в ночном небе бесшумно бодались красноватые молнии. Возле самолета стояло около двух десятков полицейских машин, слепивших проблесковыми маячками. За каждой из них пряталось по несколько вооруженных блюстителей порядка — все они держали меня под прицелом. Ни машин «скорой помощи», ни пожарных — не было.
— Хорошие вы люди, американцы! — со злостью крикнул я всем, готовясь к худшему. — Даже плакать от счастья хочется! Сволочи…
Меня силой подвели к черному фургону, тычками и затрещинами затолкали в него, а после — повезли в неизвестном направлении.
Глава 5
Без пяти минут пять километров
Меня с напускной вежливостью втолкали в серебристый кабинет, похожий на изнанку стальной коробки, и предельно учтиво усадили за невыразительный серый стол. Затем сопровождавший меня спецназовец приковал меня к столу хромированными наручниками и глумливо изобразил танцующий кусок говядины, нарисованный на моей футболке. После этого он, донельзя довольный собой, вышел.
— Эй, танцор без помех! А ветровка-то моя где?! — раздраженно крикнул я ему вслед. — Только не используй ее как корзинку для своих причиндалов, ладно? Поговорку ведь про яйца и корзину знаешь?[16]Гад…
Из висевшего на стене огромного зеркала на меня угрюмо взглянуло мое отражение. Склонившись к наручникам, я с трудом показал отражению жест Буратино, а затем — средние пальцы.
— А может, вы меня в зоопарк привезли? — восхищенно крикнул я. — Почем нынче билет на русских в клетке, а?! Только вы ко мне смотрительницу посимпатичнее приставьте! И учтите: русская душа ограничений — не выносит, а ограниченности — не прощает! Идите уже сюда, сявки зазеркальные! Сяв-сяв! Сяв! Сяв!
Дверь в кабинет открылась, и вошел лысый, крупный афроамериканец, словно сбежавший со страниц гламурного журнала о пластмассовой внешности и ее дефектах. На нём были идеально выглаженные брюки, накрахмаленная белоснежная рубашка и ровная, словно окоченевшая, угольная жилетка, из кармана которой надменно свисал виток золотой цепочки. На широкой груди вошедшего педантично покоился круглый медальон с малопонятной гравировкой: «Без пяти минут пять километров». Вошедшему было около тридцати пяти лет.
— Сяв… — машинально сказал я, с подозрением оглядывая неизвестного.
— «А ну, фу!» — по-русски осадил меня тот, выкладывая бумаги на стол. — Правильно сказал, да? Видел как-то, как на улице русский так с собакой разговаривал — и еще с полицейским.
Я с сомнением посмотрел на безупречную внешность неизвестного и поморщился от его начищенных до ожогов на роговице ботинок. Моего носа коснулись пряные запахи кофе и черного перца.
— Ну, и для какой из моих половинок ты очередная заноза? — желчно осведомился я.
Неизвестный сел напротив меня — но потом вдруг собранно встал и еще раз сел. Так он сделал около пяти раз, сосредоточенно следя при этом за своим дыханием. Наконец он успокоился, с любовью посмотрел на свои бугрящиеся вены на кистях и достал расческу из яблочно-зеленого диопсида[17]. С дубоватым выражением на холеном лице неизвестный расстегнул жилетку и рубашку, показав курчавую и могучую грудь. После этого он бережно начал расчесывать волосы на груди расческой.
16
Встретились как-то при помощи Алекса поговорка «Не клади все яйца в одну корзину» и поговорка про причину неудач танцора на профессиональном поприще… Словом, у такого танцора всегда с собой корзинка — на всякий случай.