В мире снов, в мире снов.
В мире снов, в мире снов.
В мире снов, в мире снов.
Все надежды и мечты.
Улыбка коснулась губ молодого человека. Он остановился посреди лестничной клетки, где-то между этажами, номера которых он не запомнил. А понять, насколько высоко находилась эта площадка относительно земли по виду из огромного, на всю стену, окна, не удавалось, ведь из-за потоков воды на стёклах, те стали совершенно непрозрачными. Лишь отблески уличных фонарей и небесного светила были способны пробиться сквозь эту густую мутную пелену.
Зато хоть град затих. А, значит, утихли гнев и тревога Броньки.
— Судьба — смешная штука, — задумчиво произнёс Даркен, по привычке перейдя на богемийский. — Нет, я не могу, не получается у меня воспринимать тебя, как богиню, как недостижимое существо, как небожительницу. Я же вижу, что это наносное. Как является наносной вся твоя жестокость. И я снова чувствую себя сволочью.
Он перехватил поудобней ношу, что за время спуска по лестнице немного сползла, из-за чего нести её стало заметно менее удобно.
— Это ведь будет несправедливо, если я, как мы с тобой и планировали, останусь тебе чужим. Ты отрицаешь нужду в других людях, но… не представляю, как так можно жить. Эх… — молодой человек тяжело вздохнул, а затем сокрушённо покачал головой. — А ведь всего несколько часов назад всё казалось не таким сложным. Вот зачем тебе потребовалось проявлять слабость? Я же не железный. Я ведь просто человек. Ёлко, Туна, ты… вы разрываете моё сердце на части, девочки. Бесчеловечно вот так проявлять человечность.
В этот момент откуда-то позади в затылок Даркена врезалось суровое басовитое хмыканье. Оглянувшись через плечо сын рода Маллой увидел Гало, беспечно жевавшего гирос.
Возмущению “номера один” не было предела.
— Так! Как ты тут оказался, что ты тут делаешь, и откуда у тебя хавка?
Громила пожал плечами.
— Я шёл за тобой, чтобы прикрыть на случай, если какой недобитыш тут появится. Прямо сейчас я слушал твой монолог о том, что ты не можешь разобраться со своими женщинами. А гиросы продаются в торговых автоматах: там наверху был один. У меня ещё и газява есть.
В подтверждение своих слов Гало достал из подсумка цветастую баночку и потряс ей.
Физия Даркена тотчас же скисла.
— Ты такой трогательный момент обломал, сволочь. Хмыкать-то зачем? Получилось как-то бафосно из-за этого.
— Да, смешно просто видеть, как мужик с ментальным возрастом под пятьдесят лет, суровый и крутой попаданец, между юбками мечется.
— Ой, хавальник заткни себе гиросом и пошли дальше, — поморщился юный дворянин. — И заготовь обновление согревающего заклинания: дырявая броня вообще не держит тепло, а старый терморегулирующий контур уже распадается, а если у меня сорвётся крутая проходка на публике с Бронькой в позе пьеты на руках из-за того, что я промёрзну нафиг, я словлю депрессию.
— Бенэ, — простодушно пожал плечами “номер три” и послушно затолкал гирос себе в пасть.
Глава 23. Будет ласковое солнце
1.
Всё же, красивые виды открывались с балконов храма Лешей. Даже когда на Прагу опускалась ночь.
И очень символичные, если так подумать. Искажённые, изуродованные лёгкие города. Лишь некоторые из труб дымили. Однако, в целом, Ковач был неспособен выполнять свои функции. Он был скорее мёртв, чем жив.
Так чем же с этой точки зрения являлся храм Броньки, что возник неожиданно на руинах порушенного района? Уж не раковой ли опухолью? А что? Метастазы веры пускает, да и сама Лешая, как выяснилось, чересчур уж живуча.
Да, нет пожалуй. Чересчур уж натянутая аналогия. Прихожане этого заведения работают над восстановлением города, пытаются дать ему новую жизнь. И пусть слечна Глашек напрямую причастна к разрушениям, то был побочный ущерб, связанный с необходимостью искоренить то, что на самом деле вело к гибели Праги. Сковронских, метастазу, порождённую Ганнибалом.
Так что, пожалуй что, это лекарство. Очень экстремальный метод лечения, травмирующий организм пациента, но единственный известный юному пану Маллою. Город уже не будет прежним. Это невозможно. Ему придётся полностью изменить свои привычки, свой ритм жизни, свой режим питания.
По-другому никак.
С той заварушки в отеле Сметана прошло уже двадцать часов. Небесное светило успело подняться в небеса, оглядеть последствия ночных похождений ковена рыцарей плюшевого енота Тимки, поохало, покачало головой, да ушло обратно на боковую, в очередной раз бросив через плечо бескомпромиссное и апатичное “у меня короткий день”.
Дождь с тех пор так и не переставал ни на минуту. А Лешая — не приходила в сознание. Маллой-старший настаивал на том, чтобы оживить девушку, используя безымянный палец, оставленный ей накануне в закромах рода, однако покуда отец находился на территории Речи Посполитой, Даркену не составляло никакого труда саботировать инициативу родителя.
Да, ректор убедительно объяснял, почему слечне Глашек не стоит затягивать с появлением на публике, однако у его потомка имелось на этот счёт своё мнение.
Бронька нуждалась в отдыхе. И пусть то, сколь долго она спала, вызывало сомнения в том, что она вообще когда-нибудь проснётся, сын рода Маллой считал, что спешка в этом деле бесконечно вредна. Пусть хоть трое суток дрыхнет. Хоть неделю. Но если спустя семь дней не будет заметно никаких изменений, тогда придётся послушать родителя, сделать, как он велел, да с понурой головой виниться, повторяя раз за разом мантру о том, что молодости не стоит перечить опыту.
Впрочем, Дарк не удивился бы, коли узнал, что Бронька уже пару раз открывала глаза, смотрела на часы, вспоминала о том, какую кашу они заварили тогда в “Сметане” да заваливалась спать обратно, для уверенности накрывая голову подушкой. Юный некромаг не смог бы повинить невесту в том, что она надеется, будто бы проблемы рассосутся как-то сами собой. Любой на её месте желал бы именно такого развития событий.
Так что, недельный сон — самое то. Как раз жених разберётся с самыми актуальными трабблами и жизнь… она, конечно же, не станет прежней, да и работы будет крайне много, но наиболее суматошный период останется позади.
Королевская семья, взбудораженный ректорат, вставшие на низкий старт коммуняки… Вельзевулла, которую по приказу слечны Глашек притащили в храм, да заперли в комнате, где все стены обшиты металлом. Как подумаешь обо всём об этом, так выть хочется. К сожалению, не было у Даркена в прошлой жизни опыта трудоустройства на руководящей должности, где он мог бы научиться справляться с авралами, а в этой — каждый раз напрягаться приходилось только на короткой дистанции, а все последствия разребали предки.
У “номера один” имелось достаточно оснований полагать, что на сей раз даже объединённые усилия маменьки и папеньки окажутся неспособны справиться со всеми потоками помоев, которые обрушатся на род Маллой. В конце концов, не от хорошей жизни родители вызвали с Антарктики легендарного дедулю. Да и сегодняшний день был весьма и весьма суматошным. Даркен сумел перехватить только несколько часов сна, переделал много дел, но не мог отделаться от ощущения, что не успел вообще ничего.
За спиной скрипнула дверь. Молодой человек чуть повернул голову и, скосив глаза, увидел фигурку Ёлко, зябко кутающюся в наброшенное на плечи, но не застёгнутое на все пуговицы чёрное пальтишко.
Дарк демонстративно расстегнул куртку и поднял левую руку, удерживая в ней полу верхнего одеяния, приглашая девушку спрятаться “под крылышко” любимому человеку. Та не преминула воспользоваться данной возможностью и довольно зафырчала, когда “номер один” собственническим жестом прижал её к себе, укрывая от злой холодной непогоды дополнительным слоем ткани, согретым его теплом.
— Как там Букль? — поинтересовался у аналитика сын рода Маллой, зарываясь носом в её густые чёрные волосы. — Мне показалось, что он обиделся на меня.