— Марафон — это подумают, что спорттовары. Спарта вылезает сразу Прага. Что, у нас тут чешское пиво? Фаланга тоже не годится.
— Почему?
— Как будто фаланга пальца, решат, что мы по медицине. Протезы делаем. А Истм — совсем глупо.
— Почему?
— Слишком коротко, и похоже на «изм», хватит с нас «измов». Отпугнем. Вот Саламин — как-то красиво, и непонятно.
— Нет, — я отрицательно помахал рукой, — Саламин не подойдет.
— Почему? Ты же сам предложил. — В этот раз поинтересовался он.
— Зря предложил. Там битва была. Морская. Подумают, что ты торгуешь авианосцами.
— А что такое Истм?
— Ты знаешь, кажется, речка, или перешеек.
Петрович поморщился.
— Вот, вот, ты всегда так: креатива сколько хочешь, а конструктива — ноль.
Мне было неловко, я попытался смягчить ситуацию.
— Знаешь, на Москве огромное количество таких глупостей.
— В том смысле, что я не один такой дурак?
— Ладно тебе, обижаться. Вон на «Метрополе» висит название — ресторан «Луксор», а на вывеске пирамиды.
Петрович вздохнул.
— Ну и что?
— А то, что пирамиды в Гизе, возле Мемфиса, а Луксор на юге, тысяча километров, не меньше. И это Фивы, другая столица.
Он опять вздохнул.
— И кому до этого какое дело?
— Глупо, дикость темная. Это все равно, что на вывеске ресторана «Санкт-Петербург» нарисовать храм Василия Блаженного.
С этого разговора все и началось. Петрович придумал для меня оригинальный бизнес. Я ядовито высмеял в нескольких газетах вывеску на «Метрополе», и власти отеля ее спешно заменили. То же случилось и с кафе «Грааль» недалеко от меня на Яузе у Преображенки, и сетью закусочных «Япошка», владельцы которых в срочном порядке вынуждены были изъять суффикс «к» из названия, ради соблюдения политкорректности. После этого Петрович дал объявление в «Из рук в руки» и другие информационные развалы, о том, что появилась качественная и дешевая служба, гарантирующая начинающих коммерсантов от того публичного позора, которому подверглись владельцы вышеуказанных фирм. Короче говоря — идите к нам для получения качественной, ответственной экспертизы.
Ну, нельзя же, в самом деле, называть продуктовый магазин «Кураре». Был такой, до моей статьи в «МК» в районе Полянки.
Петрович выделил мне в своем торговом особняке — получившем название «Коринф» — отдельную комнату, и организовал промоушен среди своих друзей-коллег. То были времена бурного роста самых разных бизнесов, реальных, фиктивных, преступных. Должен был появиться и такой как у меня. Я называл его интеллектуально-надстроечным, Петрович сравнивал его с работой теток, что развозят горячие обеды и чай торговкам на Черкизовском рынке. Я не обижался. У меня был постоянный, надежный кусок хлеба, пусть и с очень тонким слоем масла.
Я получил не только комнату, но и стол, мало поношенный компьютер и вертящееся кресло. Просил еще и секретаршу — именно эта деталь венчает в моем убогом представлении о мире картину под названием: «Жизнь удалась», но Петрович сказал, что это за свой счет. А к своим «девочкам» приближаться запретил настрого.
Очень хорошо помню своего первого клиента. Интеллигентного, немного угарного вида, с блеском предпринимательского азарта в глазах. Он начал с вопроса, почему, собственно, кафе «Грааль» — это недопустимо, и так уж безвкусно.
— Вы же читали статью. Граалем назвали чашу, в которую Иосиф Аримафейский собрал капли крови Христовой, так что получается, что посетителям заведения предлагают выпить не вина или водки, а…. - и так далее, минуты на три. Я хотел блеснуть, хотел завлечь клиента, доказать, что он не зря потратит свои денежки.
Он слушал как зачарованный. Не то чтобы я великий оратор, просто тема поразительно интересна. Потом он поблагодарил меня, вежливо попрощался и ушел. Не расстегнув бумажника.
Первую свою консультацию, таким образом, я дал бесплатно.
Потом, конечно, я стал умнее.
Я разработал хитрый договор. Ввел предоплату, потому что работа мозга начинается с того момента, когда становятся известны параметры задания.
Жизнь какое-то время казалась мне сказкой.
Я или ненапряженно, в свое удовольствие и за приличные деньги умствовал в своем подвижном, словно моя собственная мысль, кресле, или просиживал в буфете «Коринфа», где меня все называли, почти всерьез, «профессором». Единственное, что могло отравлять радость существования, это мысль о том, что мой самостоятельный бизнес абсолютно не самостоятелен, и без связей Петровича, и его щедрого ко мне отношения, я был бы не в состоянии его ни завести, ни вести. Но даже эта мысль существования мне не отравляла. Мы отлично ладили, я лишь отказывался посещать те самые вечера выпускников, потому что неизбежно стало бы всем понятно там, что я всего лишь клеврет Петровича. Каждый раз приходилось поломать голову над убедительной причиной моего отлынивания.