— Мне не звонили?
Консьержка кокетливо повела плечами, совершенно позабыв о том, что они укутаны в серую, побитую молью шаль:
— Нет, герр Мойзель, — и после короткой паузы добавила таким голоском, что, не видя старушку, можно было подумать, что говорит женщина по крайней мере лет на тридцать-сорок помоложе, еще не потерявшая все свои зубы: — Ваши вечерние газеты я оставила на столике в номере. Вы знаете, — консьержка игриво склонила голову к плечу, — Горбачев опять встречается с Рейганом.
Скорее всего, старухе было глубоко наплевать на Горбачева, Рейгана и им подобных высоких персон, просто она почему-то была убеждена, что столь солидного господина должны интересовать именно такие вещи. Старик ответил кивком, походившим на изысканный легкий поклон.
— Благодарю вас, фрау Марта.
И двинулся вверх по лестнице, словно и не заметив новее стоявших рядом Клауса и Грету. Грета проводила его взглядом, потом живо повернулась к консьержке.
— Кто этот господин?
Старушка, различив, как видно, в ее голосе некие обертоны, которые любая женщина учится распознавать с молоком матери, мгновенно превратилась из престарелой Клеопатры в мегеру соответствующего возраста. Она поджала губы, мгновение сверлила Грету колючим взглядом, затем процедила сквозь зубы:
— Это — солидный и серьезный господин, а остальное нас с вами не касается, милочка. — После чего сдернула с висевшей за ее спиной доски массивный ключ со старомодной деревянной грушей на кольце и все тем же тоном бросила: — Ваш номер — семнадцать.
По случайному совпадению номер старика оказался в противоположном конце мотеля…
— Смотри, Клаус! — Грета резко затормозила прямо перед юношей, обдав его ботинки вылетевшим из-под ее каблуков мокрым песком, и ткнула ему под нос свою находку: — Это же янтарь, настоящий! Кто бы мог подумать?
Клаус вяло покосился на непривлекательный коричневый голыш, покоящийся в посиневших от холода ладошках девушки, и, едва удержав зевок, глубокомысленно кивнул:
— Действительно удивительно, как будто мы на Балтике.
— О-хо-хо! — Издав эту пародию на крик индейца, Грета рванула в обратную сторону, заставив сердце Клауса на мгновение екнуть. Пожалуй, надежде, что ему удастся вернуться в мотель еще до полудня, чтобы немного подремать и приготовиться к продолжению ночной оргии, не суждено сбыться. В этот момент за его спиной послышались приглушенные шаги. Клаус обернулся и… опешил. К нему приближался тот старик из мотеля. Но что за вид был у этого старого чучела! Уж не выжил ли он из ума? Выйти в такую погоду в махровом халате, купальной шапочке и шлепанцах на босу ногу! О господи, похоже, старый хрыч ошибся в исчислении как минимум на полгода. Клаус невольно отступил назад, опасаясь оставаться слишком близко от траектории упрямого движения жертвы старческого маразма, но сия жертва величественно проследовала мимо, не удостоив молодое поколение даже взглядом. Клаус нервно хмыкнул, но решил не вмешиваться, здраво рассудив, что если у этой древности еще есть шанс прийти в норму, то ледяная вода — лучшее лекарство. Между тем старик добрался до песчаной отмели и остановился, картинно оглядывая горизонт из-под ладони. Слева послышался отчаянный хруст песка. Клаус нервно огляделся, подспудно ожидая появления еще одного сумасшедшего. К счастью, это оказалась Грета.
— Клаус, он что, собирается купаться?
Юноша растерянно ухмыльнулся:
— Похоже.
— Но… там же холодно.
Клаус нервно скривился. Что ж, он всегда знал, что глубокий, проницательный ум никогда не относился к явно выраженным достоинствам его подружки.
— Я знаю.
Между тем старик, по-видимому вполне удовлетворившись результатами своих зрительских изысканий, аккуратно расстелил на песке махровую простыню, сбросил на нее халат и скинул шлепанцы. Сделав полтора десятка энергичных движений руками, он легким шагом двинулся вперед, совершенно не обращая внимания на стылые волны, катящиеся ему навстречу. Когда вода дошла ему до пояса, старик на мгновение остановился, зачерпнул руками пригорошню воды и отер лицо, а затем изящным, гимнастически выверенным движением поднырнул под набегающую волну. Грета, все это время наблюдавшая и ним с возбужденно пылающим лицом, восторженно взвизгнула и захлопала ладошками, обтянутыми теплыми вязаными варежками. Клаус почувствовал приступ ревности. Поэтому он грубо оборвал восторги подружки.