Девушка томилась, выдавая себя судорожными вздохами, всхлипами, стонами, срывающимися с тонких губ без спроса.
— Арчи… — Выдала она наконец, нетерпеливо, даже раздраженно впиваясь пальчиками в мои плечи.
Нет, не так. "А-ар-р-чи"… С придыханием и требовательно. Просто музыка, для моих ушей.
— Да?.. — Проговорил я рядом с её ушком, не забыв провести по нему кончиком языка и на десерт прикусить мочку. Маленькая серёжка стала поводом зацепить её зубами, и я как вор-рецидивист чуть потянул украшение на себя.
— Я так… Так хочу тебя… — Прошелестела моя брюнетка.
Это признание заставило кровь внутри меня вскипеть и крутым кипятком потечь по всему телу. Черт возьми, я думал поиздеваться над ней, а она просто положила меня на лопатки. Фигурально выражаясь. А не фигурально на лопатках она. И это зрелище будет преследовать меня десятки, сотни, тысячи ночей.
Она стала моим наваждением. Впилась в сердце, как шип нежной розы: остро, до боли, крови и невероятно глубоко.
Я посмотрел на девушку, что раскинулась передо мной на горящем капоте дорогой иномарки. Глаза закрыты, а губы наоборот, чуть приоткрыты, в немом приглашении. Мне чертовски хотелось на него ответить и впиваться поцелуем снова и снова, ощущая какие они нежные, горячие, влажные податливые для меня. Только для меня.
"Моя. Моя. Моя." — Стучало в висках вместо пульса.
— Посмотри на меня. — Хрипло прорычал, нет, приказал я, не сводя с неё глаз.
Тёмные ресницы дёрнулись и медленно распахнулись, открывая моему взору фантастические глаза цвета сирени.
Она смотрела на меня слегка мутным взглядом, как будто пьяная. Ее зрачки сфокусировались на моем лице и расширились, практически полностью поглощая радужку, оставляя лишь мистический и тонкий ободок. Черт возьми. Она неземная.
Я наклонился к её лицу и положил обе руки на капот, рядом с головой:
— Я люблю тебя. Я чертовски сильно тебя люблю.
Покрасневшие губы, контур которых будто размылся от поцелуев, едва дрогнули, желая что-то ответить.
Вивея Прей
Глаза Арчи — зеркало его души… И прямо сейчас эти тёмные ониксы сверкали каким-то невероятным блеском: пугающим и притягивающим одновременно.
Поцелуи его обжигали, в буквальном смысле слова. Я могла поклясться, что каждое прикосновение губ парня оставляло после себя ожог, а может и очередной шрам в мою коллекцию. Ещё немного и я растекусь по капоту автомобиля, как расплавленный его страстью воск. Но крепче них были лишь слова:
— Я люблю тебя. Я чертовски сильно тебя люблю.
Черт. Черт. Черт. Черт.
Хотелось плакать. И кричать. Кричать ему о своей любви. О своих страхах. О том, как глубоко он в моем сердце, как острая заноза, колючка терновника, впившаяся и сросшаяся со мной. Но трусость во мне победила и вместо слов с губ сорвался очередной стон.
Звуки, которые вырывались из моих губ, в прошлой жизни казались бы мне постыдными. Но сейчас я не могла сдерживаться. Поздно. Он просто захватил мое тело, сознание, эмоции. Управлял мной с ловкостью кукольника, но вместо ниток для марионетки он использовал свои руки, которые гладили, гладили, гладили… Казалось, ладони Арчи были везде и сразу. То нежно, едва уловимо скользя по моим рёбрам, то с силой сжимая бёдра, оставляя на них белые следы пальцев.
Ладони накрыли мою грудь, слегка массируя. Большой палец правой руки погладил ореолу соска, обрисовывая круг, в то время как другой грудью занялись губы парня. Ох. Нет.
— Нет? — Вскинул брови Хант с усмешкой. Я снова лепетала вслух.
— В смысле "да". — Нехотя поправила саму себя.
— Так это типично женское "нет"? — И снова хитрое выражение лица.
— Не болтай, Хант. — Едва ли не рыкнула я.
Я схватила Арчи за лацканы пиджака, который какого-то черта ещё был на нем, и притянула к себе, находя его губам более хорошее применение.
Арчи Хант
Мне хотелось покрыть ее поцелуями вперемешку с засосами. Странно, но ни с одной девушкой, гревшей мою постель, у меня не возникало подобного желания. Желания обладать полностью, оставить на ней отметины этой ночи.
Она и правда принцесса Санта-Луи — экзотическая, как плоды острова. Необыкновенная. Желанная. Сладкая.
Вивея Прей
Я вытянула рубашку и скользнула пальцами под нее. Его кожа под моими руками… Мускулистое и твёрдое тело Ханта было как-будто из белого мрамора. Прервавшееся росинками пота, оно сверкало в свете луны, ослепляя, восхищая. Мышцы "ходили" под моими руками. Я обрисовывала пальцами их контуры, а затем впивалась ногтями.
Наши губы вновь и вновь сливались в пламенных поцелуях, и как, черт возьми, не летели искры?! Это было так горячо! Мы буквально пожирали друг друга и никак не могли насытится.
"Выдержка" и Хант — слова антонимы. В этом я убедилась, когда пальцы парня с силой рванули на себя мое платье. Кажется, я даже слышала жалобный треск материи. Но какая к черту разница? Да простит меня дизайнер этой вещицы.
Впрочем, коварный предмет одежды решил не сдаваться без боя, вызвав у Ханта глухое и нетерпеливое рычание. Услышав этот звук, я не смогла сдержать улыбку. Заметив мою реакцию, парень ухмыльнулся и в его глазах зажегся шальной огонёк.
Теперь Арчи сменил тактику борьбы с моей одеждой и… Со мной. Вызывающая улыбка превратилась в протяжный стон наслаждения, прежде чем я вовсе с силой закусила губу, когда парень стал мягко стягивать с моего тела платье, медленно покрывая каждый открывшийся участок кожи поцелуями.
Я вцепилась в его спину, сильно, желая оставить красные полосы на коже, которые будут болеть завтра, послезавтра… когда меня уже не будет рядом, но он все равно будет чувствовать меня. Эта мысль ещё сильнее возбудила меня, подхлестывая, затягивая в этот вихрь животной страсти.
И снова стон, который я не в силах сдерживать. Я понятия не имела, что настолько чувствительна. Каждый участок кожи, до которого дотрагивались пальцы парня, будто загорался от касания. Чувство было настолько острым, волнующим, что дыхание постоянно перехватывало, и я совершенно отчаялась привести его в норму. Да и зачем?
Дыхание Арчи тоже выдавало его: шумное, с резкими, рваными выдохами… Вот, это дыхание коснулось невероятно чувствительного участка на моей шее: мириады мурашек не заставили себя ждать, а ноги мои и вовсе ослабели от этой ласки.
Руки Арчи накрыли грудь, нежно лаская и массируя, в то время как язык и губы во всю исследовали мой живот, спускаясь ниже.
Платье стыдливо прикрывало мои бёдра чёрной полоской. Тоже мне цензура. Я нетерпеливо заелозила на капоте, пытаясь, наконец, стянуть этот лишний элемент одежды. Теперь настала очередь Арчибальда одарить меня усмешкой и взглядом "Ну, и кто из нас нетерпеливый?"
Я приподнялась на локтях (Это чтобы лучше видеть тебя, деточка…), следя мутным от наслаждения взором за движениями Арчи. Он же вернулся к своему занятию, и его губы дотронулись сначала до одной выпирающей тазовой косточки, показавшейся из-под складок платья, а затем и до другой, не желая обделять вниманием.
Это невыносимо!
— У человека 205 костей, Арчи, ты решил поцеловать все?! — Не выдержала пытки я. Это было приятно, бесконечно приятно! Но мне нужен был он. Весь. Сейчас.
— Ну, я могу попытаться. — С озорным прищуром тёмных глаз заявил этот хитрый лис.
— Да что ты… Ох!
Невероятно резким и четким движением Арчи с силой схватил мои бёдра и сжав материю рванул её вниз, оставляя меня в одном белье.
— Или нет. — Ухмыльнулся он, побуждая во мне желание впиться губами в эту нахальную полуулыбку. Своим желаниям надо потакать.
Я с силой схватила парня за рубашку и, потянув на себя, прижалась к его губам, запуская язык в рот. Пробуя его на вкус снова и снова.
Быть практически обнаженной и зажатой между Арчи и металлом капота казалось мне невероятно возбуждающим.
Мое платье держалось за щиколотку правой ноги, на одном энтузиазме. Вот же приставучая тряпка. Я раздраженно дёрнула ногой, скидывая его прочь. Мешает.
Продолжая крепко и пьяняще целоваться, мы ласкали друг друга руками. Скользнув по широкой спине, а затем по груди, я добралась до пуговиц рубашки и стала их расстёгивать. От сексуального напряжения руки дрожали и получалось не очень. Справившись, наконец, с этой преградой, я распахнула белую рубашку, освобождая грудь, а затем и плечи парня. И тут же набросилась на оголенные участки, как будто дикая, оголодавшая кошка. Я кусала и целовала его грудь и плечи, чувствуя, как дыхание его от этого становится более сбивчивым, хриплым, рваным.