Вру. Хотелось уткнуться лицом в мягкий свитер и почувствовать родной запах. Я сказала родной?
— А что же было?
— Показать тебе твою душу. Показать тебе, какой я тебя видел.
"Настоящая". Название этой подборки фотографий, которому я не придала значения, когда входила в выставочный зал. Арчи говорил мне, что видел меня настоящую. Неужели он и правда видел меня такой?
— Ты решил сделать это именно сегодня? Спустя три года?
— Сегодня особенный день.
— Да. Я знаю. Мой День рождения. И годовщина смерти девочек.
Произнесённая вслух мысль принесла с собой печаль, оставив привкус горечи на языке. Но от того, что я сказала об этом при Арчи, мне неожиданно стало легче. Как будто наше общее горе перестало быть только моим крестом.
Хант же молчал. И все ещё смотрел на меня.
На этот раз я нашла в себе силы и повернулась к парню. Дыхание, чуть было успокоившееся, снова сбилось. Я уже забыла, какой он красивый.
В белом свитере толстой вязки с замшевыми вставками на локтях и плечах. Вокруг горла небрежно замотан длинный шарф молочного цвета. На брюнете с такими ярко выраженными чертами лица и тёмными глазами этот мягкий светлый образ смотрелся просто невероятно.
Тёмные брови сейчас были немного нахмуренные, как будто он пытался скрыть наряжение, но взгляд, ставший тяжёлым, его выдавал. Да и поза Арчи была не расслабленная. Он явно был напряжен, как… Не знаю. Как человек, который боится спугнуть что-то. Он боялся спугнуть меня. Лишним словом, движением, взглядом. Я чувствовала это.
Только сейчас, стоя перед ним, я поняла НАСКОЛЬКО соскучилась. Разве вообще можно так скучать?! Все внутри меня будто подняло бунт и забыло, как работать. Сердце сбилось с ритма, лёгким не хватало кислорода, кровь во всем объёме прилила к голове, заставляя щеки краснеть. В ушах зашумело, голова кружилась, в горле пересохло… Колени предательским дрожали. И одному Богу известно, сколько сил я приложила, чтобы стоять ровно и не поддаться соблазну опереться на что-нибудь. Или кого-нибудь…
— Легче не становится, верно?
Я кивнула.
— Время не лечит, увы. Оно лишь притупляет остроту боли… Как море.
— Море? — Заинтересовался моей аналогией Арчи.
Я снова кивнула, напоминая себе китайский болванчик, и пояснила:
— Знаешь, недавно гуляла по пляжу и подняла зеленое стёклышко. И подумала, что мои чувства — это самое стёклышко. Сначала были невероятно острые, возьми в руку и останется незаживающий, глубокий порез… Но затем время, а точнее морские волны, обкатали его, превратив острые края в гладкие. И теперь стёклышко — красивое воспоминание, желанный трофей всех детишек на побережье. Вы в детстве не собирали такие стекла? Мы с Сашей называли их драгоценными камнями… И моя боль превратилась со временем в драгоценное воспитание. Я никогда о них не забуду. И никогда не перестану винить себя. Но теперь я могу с этим жить. И даже жить счастливо…
Арчи улыбнулся, отчего его лицо смягчилось:
— Наконец ты это поняла…
— Давным-давно мне помог в этом разобраться один парень. — Вернула я улыбку. — Очень нагло влезший в мою жизнь.
— Думаю, этот парень был очень умён. И чертовски обаятелен.
— А еще, как оказалось, он сталкер. — Я выразительно кивнула на серию "свежих" фотографий.
— Я не мог позволить себе такую роскошь, как оставить тебя в покое. Приходилось, как истинному маньяку, следить за твоей жизнью на расстоянии. Ты, кстати, молодец. Я рад, что ты нашла себя.
— А ты, кстати, жуткий. — Улыбнулась я, но внутренне "запела" от его комплимента.
— Ну, я же не сломал твоему рыжему руки или ноги… — Со скромным видом пожал брюнет плечами. — Так что я тоже молодец.
— Он не "мой". — Поправила я парня.
— Знаю. Лишь это меня и сдерживало.
Теперь мы оба не могли сдержать улыбок и желания смотреть друг на друга во все глаза. Серьёзно. С той секунды, как я повернулась к Ханту, я боялась лишний раз моргнуть. Мне хотелось смотреть и смотреть в его лицо. На линию скул, которая стала ещё чётче. На густые и такие чёрные ресницы, как будто их нарисовали углём. На волосы, которые тщетно пытались уложить, но плюнули где-то на пол пути и оставили творческий беспорядок. Который так ему шёл… И на очерченные природой губы, слегка обветренные и наверняка приятно царапающие кожу если… Если они целуют.
Я впитывала образ Арчи, как губка, выискивая малейшие изменения. Я чувствовала какую-то жадность и острую необходимость запомнить все до мельчайших деталей. Я не знала, что настолько скучала.
И я думала, что приеду и кину ему билет в лицо? Кого я обманывала… Один лишь взгляд, и я пропала. Страшно подумать, что будет, коснись я его.
Хотелось ли мне отбросить все сомнения и кинуться к нему на шею, заменяя своими руками шарф? Да. О да. Прижаться к нему как можно плотнее, не оставляя между нами и миллиметра пространства, а затем пробовать и пробовать действительно ли его губы колются. Но я не сделаю этого. Потому что боюсь, что он меня оттолкнёт. Наверняка он это и сделает.
Это я выкинула Арчи из своей жизни. И я не знаю, зачем он позвал меня сегодня, но не смею и надеется на…
— Пошли со мной. — Неожиданно прервал нашу молчаливую дуэль взглядов Арчи и, не объясняя ничего, схватил мою руку и потянул за собой.
Мы быстро шли в сторону выхода из галереи. Под "быстро" я имею в виду действительно быстро. Хант был так нетерпелив, будто "гвоздем" выставки его работ должен был стать пожар, и теперь мы не успевали ретироваться с эпицентра событий. Мои каблуки звонко щёлкали, пытаясь приноровиться к широкому шагу парня.
Гости выставки с удивлением смотрели на нас: кто-то узнавал фотографа, а кто-то, благодаря ему, и меня. Арчи безразлично кивал на бросаемые ему слова, поздравления, знаки приветствия… Я же позволяла себя вести и не могла отвести взгляд от наших сцепленных рук. Три года я не ощущала тепло его ладони. И сейчас я наслаждалась этим чувством защищённости, которое дарят его руки. А я и забыть успела…
Мы вышли из здания и таким же галопом пришли на площадь. Здесь резко остановились. Я непонимающе смотрела на Арчи.
— Решил показать мне Лондон и его достопримечательности? Отдаёшь должок личного экскурсовода?
— В другой раз, Вея. — Ответил он той самой улыбкой Чеширского кота, которую я так любила. — Сначала я отдам тебе другой должок. Готова?
Не успела я спросить к чему мне стоит подготовиться и как это сделать (Подучить математику? Надеть тёплую одежду? Выпить успокоительного? Моральная подготовка в виде чтения мантры?), как Хант, не сводя с меня довольного взгляда, поднял руку вверх и резко опустил ее.
Машина рядом с нами издала какой-то звук и…
— Черт возьми!!! — Завопила я, закрывая от неожиданности сначала лицо, а затем голову руками.
На нас полил самый настоящий дождь! Холодные большие капли нещадно лились на нас, забираясь под одежду и путаясь в волосах.
Вместе с шумом воды где-то послышались слова песни:
Но когда я закрываю глаза, я вижу тебя рядом,
И если ты возьмёшь меня за руку, всё это я оставлю позади…
Ведь только ты даруешь мне свободу…
Так обними же меня крепче, словно в первый раз…
От потока воды приходилось щуриться, было холодно, но мне было так смешно, радостно, счастливо и легко на душе, что захотелось расставить руки и смеясь кружиться, представив лицо на милость капель. А я смеялась над такими моментами в кино. Глупая.
"Я должен тебе поцелуй под дождём…" — Прошелестел бархатный голос в моей голове, заставляя сердце пуститься вскачь.
— Хант! Как ты…
На мои губы лёг палец, прекращая вопрос:
— Я конечно могу тебе рассказать про метод работы дождевых установок в кино, но у меня есть более важная информация, и я не могу больше ждать.
Арчи широкими и горячими ладонями обхватил мое лицо и наклонился ближе, чтобы заглянуть в глаза. Я замерла, вглядываясь в мокрое лицо парня и то, как темнеют от воды и без того чёрные волосы.