Миссис Грей ни на мгновение не могла принять идею дружбы ее сына с детьми, старшему из которых (если верить его собственным подсчетам) было не больше восьми: было решено, что он должен покинуть заведение Фламмери. Но куда идти? Мистер Грей высказалс за Итон, но его жена была из тех женщин, которых ничто в мире не могло бы разуверить, что закрытая школа - не что иное, как заведение, где мальчиков жарят живьем: слёзы, насмешки и мольба заставили отказаться от частного образования.
Наконец, было решено, что единственная надежда - на некоторое время остаться дома, пока не будет разработан план развития многообещающего ума Вивиана. За этот год Вивиан начал чаще, чем ранее, проникать в библиотеку, а живя постоянно среди книг, незаметно полюбил этих безмолвных собеседников, чья речь столь красноречива.
Насколько сильно характер родителя может повлиять на характер ребенка - пусть решают метафизики. Конечно, характер Вивиана Грея в эту пору его жизни заметно изменился. Всеобъемлющее и постоянное приобщение к плодам ума утонченного, требовательно развитого и очень сведущего не могло не оказать благотворное влияние даже на сформировавшийся ум с устоявшимися принципами, а сколь неизмеримо больше должно быть влияние такого общения на сердце юноши пылкого, наивного и неопытного! Поскольку Вивиан не вписывался в микрокосм частной школы, места, для которого он, благодаря своему нраву, подходил больше, чем любой юный гений, которого могли помнить футбольные поля Итона или холмы Уинтона, в выборе для него будущего Академа заключалась некоторая сложность. Мистер Грей лелеял два нерушимых постулата: во-первых, человек столь юный, как его сын, не должен жить в столице, следовательно, Вивиану не нужен частный наставник, во-вторых, все закрытые школы полностью бесполезны, так что, вполне возможно, Вивиан вообще не получил бы никакого образования.
Но вот заведение мистера Далласа сочли исключением из этой аксиомы. Сей джентльмен был священником, отлично знал древнегреческий и был беден. Он издал «Альцесту» и женился на своей прачке, потерял деньги из-за издания и друзей - из-за своей женитьбы. Спустя несколько дней вестибюль лондонского дома мистера Грея был заполнился всяческими портмоне, кофрами и чемоданами, адрес доставки указан размашистым мальчишеским почерком: «Вивиан Грей, эсквайр, преподобному Эверарду Далласу, приход Барнсли, Хэмпшир».
- Да хранит тебя Господь, мой мальчик! Напиши поскорее матери, и не забывай вести «Дневник».
ГЛАВА 3
Слухи о прибытии «нового парня» быстро распространились среди обитателей прихода Барнсли, и примерно пятьдесят юных чертят приготовились дразнить новичка, тут открылась дверь класса, и вошел мистер Даллас с Вивианом.
- Вот так денди! - прошептал Сент-Леджер Смит.
- Как тщательно продуман его наряд! - пропищал Джонсон-младший.
- Маменькин сынок! - гаркнул Барлоу-старший.
Вот это было позорной клеветой - безусловно, никто никогда не стоял в присутствии учителя с более безупречной выдержкой и гордой осанкой, чем Вивиан Грей в это мгновение.
Один из принципов системы мистера Далласа заключался в том, что новичка представляли во время уроков. Таким образом его сразу посвящали в суть дела, а любопытство его соучеников в значительной степени удовлетворялось в то время, когда оно не могло докучать ему лично, и, конечно, новичок был намного лучше подготовлен к завоеванию позиций в коллективе, когда отсутствие наставника становилось сигналом к началу устного общения с «новоприбывшим».
Но сейчас юные дикари прихода Барнсли нашли противника себе не по зубам, и спустя несколько дней Вивиан Грэй стал, бесспорно, самым популярным парнем в школе. Он был 'столь эффектен! Столь дьявольски хладнокровен! Всегда на высоте! Школьные вельможи, конечно, завидовали его успеху, но сама их презрительная ухмылка служила доказательством его популярности.
- Чертов щенок, - прошептал Сент-Леджер Смит.
- Думает, что всё знает, - пропищал Джонсон-младший.
- Считает себя остроумным, - гаркнул Барлоу-старший.
Несмотря на все эти интриги, дни в приходе Барнсли проходили, лишь доказывая рост популярности Вивиана. Хотя ему больше, чем большинству сверстников, не хватало точных классических знаний, талантами и различными умениями он неизмеримо их превосходил. Удивительно, что это в массе восхищает школьников в десять тысяч раз больше, чем самые глубокие познания в греческих стихотворных размерах или самые точные знания ценности римских монет. Английские стихи и сочинения Вивиана Грея вызывали всеобщее восхищение. Некоторые юноши переписывали эти произведения, чтобы украсить ими на рождественских каникулах альбомы своих сестер, хотя вся школа выводила корявым почерком зачатки стихотворений, которые получат премию, эпические поэмы на двадцать строк о «Руинах Пестума» и «Храме Минервы», «Агригенте» и «Водопаде в Терни». Творения Вивиана этого периода, вероятно, отвергли бы популярные двухпенсовые городские издания, хотя они кружили голову всей школе, а парней, писавших Латинские Диссертации и Греческие Оды, которые могли бы составить честь любому Классическому Журналу, большинство учеников считали такими же болванами, как они сами. Таково в нашем искусственном мире преимущество всего подлинного над вымученным и фальшивым.