ГЛАВА 2
Эспер предложил остановиться на следующей почтовой станции, так они и сделали. На самом деле Эспер предлагал там переночевать, потому что и они с Вивианом, и лошади очень нуждались в отдыхе, но Вивиан стремился в Вену, в город, в который он мчался уже два дня. Кровь его кипела, способность думать полностью испарилась, он был полон решимости действовать отчаянно, но не мог решиться на какой-нибудь решительный шаг. Вивиан еще не знал в точности, что сделает по прибытии в столицу Австрии - пустится во все тяжкие или бросится в Дунай. Еще он раздумывал, не присоединиться ли к грекам или к туркам, неважно, к кому, вероятнее всего, к туркам, или, возможно, пойти на службу к американцам. Мысль о возвращении в Англию ни разу не пришла ему в голову, в Вене он ожидал получить письма от отца и почти жалел об этом, поскольку в избытке горя Грею было больно сознавать, что в этом мире у него еще остался друг.
Была прекрасная лунная ночь, но ехали они по гористой местности, так что, несмотря на ободряющие призывы Вивиана и соответствующие усилия форейтора, путники ехали эти восемь миль примерно два с половиной часа. Проехать больше сегодня ночью было просто невозможно. Лошадь Эспера совсем выдохлась, и даже Макс явно устал. К счастью, на почтовой станции была гостиница. Почтовая станция находилась не в деревне, насколько поняли путешественники, поблизости деревни вообще не было, и внешний вид постоялого двора вовсе не обещал приятное проживание. Эспер, у которого восемнадцать часов маковой росинки во рту не было, не рад был представшей перед ним перспективе. Но переживал он не только за себя - столь же сильно Эсперу хотелось, чтобы его молодой хозяин хорошо отдохнул ночью, и, предчувствуя, что ему придется применить свои умения и постелить Вивиану постель в карете, он начал выспрашивать у почтмейстера, может ли тот их разместить. Хозяин гостиницы выглядел очень благочестиво, в черном бархатном капюшоне, с удивительно кротким и милосердным выражением на лице. Его длинные черные волосы были заплетены в изысканную косицу, шею обрамлял воротник из оловянных медалей, которые недавно были окроплены святой водой и получили благословение нижней юбкой Девы Марии, поскольку почтмейстер только что вернулся из паломничества к прославленной святыне Черной Богоматери Альтеттинга.
- Мой славный друг! - Эспер лукаво смотрел на хозяина гостиницы. - Боюсь, нам нужно поменять лошадей, боюсь, вряд ли вы сможете нам предоставить парочку.
- Друг мой! - ответил хозяин гостиницы, благоговейно перекрестившись. - Человек должен не бояться, а уповать.
- Если постели в вашей гостинице столь же хороши, как ваши афоризмы, - рассмеялся Эспер Георг, - клянусь, как говорит один мой друг, сегодня я у вас переночую.
- Скажите, друг мой, - спросил хозяин гостиницы, набожно целуя медаль на своем воротнике, - какое жилье вам хотелось бы получить?
- Ну что же, - ответил Эспер, - что касается жилья, нам надо мало - нас устроят две прекрасных кровати, но что касается закусок, клянусь Святым Хубертом, как поклялся бы другой мой друг, лишь храбрец может быть столь голоден перед обедом, как я после своего ужина.
- Друг мой! - воскликнул хозяин гостиницы. - Пресвятая Дева запрещает вам покидать стены нашей гостиницы сегодня ночью, что касается жилья - его у нас более чем достаточно, а что до закусок, клянусь всеми святыми - у нас тут вчера ночью останавливался священник, так он просто отложил в сторону свои четки. Я утешаю свою душу, читая молитвы по четкам у кухонного очага, и за каждую «Отче наш» жена угощает меня ломтем козлятины, а за каждую «Аве Мария» - стаканом аугсбургского, Пресвятая Дева лишит меня своей благодати, если я забуду закупить это вино, прошлой ночью это вино хвалили благочестивые отцы из монастыря святого Флориана!
- Ловлю вас на слове, честный господин, - сказал Эспер. - Клянусь Символом веры, мне с первого взгляда понравилась эта гостиница, не думайте, что, ужиная, я откажусь спеть с вами благочестивый гимн или акафист. А теперь - спать!
- Предлагаю зеленую комнату, лучшую в моем доме, - сказал хозяин гостиницы. - Клянусь вечным милосердием Пресвятой Богородицы, на этой кровати отдыхало больше доблестных генералов, благочестивых прелатов и выдающихся советников, чем на любой другой кровати во всей Австрии.