Наконец, для разнообразия Эспер замолчал, решив, по примеру хозяина, что в размышлениях тоже есть своя сладость, пока ему неведомая, и уселся так же, как Вивиан! Сколь противоречива человеческая натура: как только Вивиан заметил, что Эспер совсем замолчал, ему захотелось с ним поговорить.
- Надо же, Эспер! - поднял он глаза и улыбнулся. - Впервые за время нашего знакомства я вижу, как мысль озарила твой лоб. Что же столь озадачило твой нетронутый мозг?
- Я думал, сэр, - с торжественным видом ответил Эспер, - вот о чем: если бы здесь была мертвая полевка, я мог бы порассуждать о смерти.
- Что? Новоявленный философ!
- Сэр, сдается мне, - ответил Эспер, собирая с дерна кожуру каштанов, - нет в христианском мире ни единой скорлупки, которая не смогла бы стать предметом серьезнейших размышлений!
- Можешь развить эту мысль?
- Воистину, сэр, мне кажется, вся философия жизни заключается в поисках зерна. Когда вы видите придворного, впавшего в немилость, или купца, лишенного кредита, когда вы видите солдата без награбленной добычи, моряка без денежного вознаграждения и юриста без документов, холостяка с племянниками и старую деву с племянницами, будьте уверены - орех не стоит того, чтобы быть раскушенным, бросьте его на ветер, как я сейчас - эту кожуру.
- Ну и ну, Эспер! - рассмеялся Вивиан. - Учитывая тот факт, что ты получил свою ученую степень так поздно, шляпу доктора наук ты носишь очень уверенно! Можно подумать, что ты - не ученик, а философ, успевший воплотить свою философскую систему в жизнь.
- Сэр, да благословит вас Господь за эти слова о философии, я впитал ее с молоком матери. Потом природа дала мне совет, которому я с тех пор следую неукоснительно: по моему мнению, сумма всех знаний заключается в том, чтобы доить чужую корову. Вот и все новые обретения моей философии! Как видите, сэр, я узнал об этом, впервые открыв глаза, и, хотя добрую часть этих знаний я растерял из-за морской болезни на Средиземном море, всё же, поступив на службу к вашей светлости, я вернулся к своим старым привычкам, и вновь утверждаю, что сей исполненный тщеславия земной шар - всего лишь футбольный мяч, который должны пинать и тузить угрюмые философы!
- Должно быть, ты много повидал в жизни, Эспер, - сказал Вивиан.
- Подобно всем великим путешественникам, - ответил Эспер, - я видел больше, чем запомнил, и помню больше, чем видел.
- Ты не прочь снова поехать на Восток? - спросил Вивиан. - Меня особо не нужно уговаривать уехать туда.
- Я скорее поехал бы в страну, где религия попроще, мне хотелось бы, сэр, чтобы вы взяли меня с собой в Англию!
- Нет, со мной ты не поедешь, разве что с кем другим.
- Или с вами, или ни с кем.
- Ума не приложу, Эспер, что может заставить тебя связать свою судьбу с таким печальным субъектом, как я.
- По правде говоря, сэр, о вкусах не спорят. Моей бабушке нравился пятнистый кот!
- Твоя бабушка, Эспер! Ничто не позабавило бы меня больше, чем знакомство с твоей семьей.
- Моя семья, сэр, являет собой то же, что и все мы - черви пяти футов длиной, смертные ангелы, мир в миниатюре, скопление атомов, которое Природа замешала с кровью и слепила в плоть, мирки живой глины, искры небес, дюймы земли, квинтессенция Природы, подвижная пыль, херувимчики с гладкой кожей, в чьих душах кольцо звезд нарисовало образ Творца!
- И сколько лет дышит на белом свете червь пяти футов длиной, с которым я сейчас разговариваю?
- Что ж, милорд, мне не хватит ума посчитать свой возраст с детских лет, но я помню, что на два дня старше одной из планет.
- Как это?
- Сэр, планета появилась на небосводе в тот день, когда меня крестили бунчуком.
- Хватит, Эспер, - сказал Виван, которого заинтересовал этот разговор.
До нынешнего утра Эспер умело избегал разговоров о своем рождении или семье, ловко меняя тему разговора, если беседа касалась этих вопросов, давая нелепые и очевидно недостоверные ответы на все расспросы.
- Хватит, Эспер, - повторил Вивиан. - Я вовсе не расположен выслушивать эти сомнительные увертки. Мы с тобой знакомы недавно, но уже через многое прошли вместе. Справедливо, что я хочу больше узнать про того, кто для меня - не просто преданный слуга, но, что еще ценнее, верный друг, а сейчас я могу почти с уверенностью добавить, что ты - друг мой единственный. Что скажешь на предложение провести этот час следующим образом: ты составишь для меня набросок своей удивительной и полной приключений жизни? Если захочешь что-то скрыть, пропусти этот эпизод, но ничего не придумывай, ничего, кроме правды, будь добр, по возможности, вся правда.