Осень 1963 — зима 1964 годов прошла относительно спокойно. Разве что из-за холодов пришлось ехать на юг. Вернувшись, актриса узнала, что Стенли Креймер предлагает ей роль в фильме «Корабль дураков».
Весной 1964 года Креймер приехал в Англию, чтобы ознакомить Вивиен Ли со сценарием. Актриса прочла длинный роман Кэтрин Эни Портер, которая пыталась запечатлеть коллективный портрет человечества в начале 30-х годов, в канун прихода к власти нацистов. Вероятно, Вивиен Ли согласилась с замыслом режиссера: придать действующим лицам и ситуациям оттенок злободневности, чтобы экранизация старого романа воспринималась как предупреждение сегодняшнему человечеству. В начале июня, вместе с Мерривейлом, она прибыла в Голливуд.
Друзья во главе с Д. Кьюкором заранее сияли дом — небольшой двухэтажный особняк на холме над Голливудом, обставили его мебелью, заполнили комнаты цветами и подготовили торжественный обед. С первых минут актрису хотели окружить трогательным вниманием — здесь уважали и ее талант и силу духа.
Голливудские леди наперебой приглашали Вивиен Ли на приемы, но она отказывалась. Зато по выходным ее дом был открыт для коллег. Иногда она выходила с Мерривейлом потанцевать в ночном клубе. Предупрежденные метрдотелем оркестранты приветствовали актрису темой Тары из «Унесенных ветром», гости поднимались и хлопали. Вивиен Ли, как всякая актриса, расцветала, хотя держалась всегда на редкость просто (официантка любимого кинематографистами ресторана «Неаполь» рассказывала: «Она бывала здесь каждый день, и мне не приходилось обслуживать более милого человека. Так скромна, можно подумать, что она ничего собой не представляет»). Одним из самых любимых гостей Вивиен Ли был Джон Гилгуд. Дела не помешали ему отвезти актрису в Диснейленд, а потом задержать отъезд в Англию — в ходе съемок состояние Вивиен Ли ухудшилось.
Работа над фильмом началась 15 июня в самой благоприятной атмосфере: «Мне кажется, все в порядке. Мне нравится сценарист Эбби Мани. Ему, по-моему, нравятся мои идеи. Словом, мы подружились». Прекрасные отношения установились между Вивиен Ли и остальными актерами, особенно Оскаром Вернером, Симоной Синьоре, Ли Марвином. Двое последних старались поддерживать ее все время. Каждый из артистов хотел сыграть рядом с Вивиен Ли. Вернер, известный по многим европейским фильмам 60-х годов, обратился к Э. Манну: «У меня нет сцен с мисс Ли. Я хочу, чтобы вы написали их для меня и вставили в фильм». Манн рассердился: «Вы смеетесь? Вы уже шестой актер, который обращается ко мне с этой просьбой!»
Актеры и актрисы (даже те, кто не имел никакого отношения к фильму С. Креймера) приходили смотреть, как работает Вивиен Ли. Несмотря на общую симпатию и предупредительность, она оставалась на грани депрессии. В немалой степени это связано с Мэри Трэдвелл, героиней, чья история не могла не оказать разрушительного воздействия на нервную систему актрисы. Однако гораздо большую роль играла ее «сверхвосприимчивость», выходившая за обычный «порог» нервная чувствительность. Художник видит иначе, и эту особенность Вивиен Ли подметил один из ее гостей, американский беллетрист П. Фейблман: «Это было в Голливуде. Я работал там над фильмом. Она позвонила мне, как только приехала, и я решил навестить ее. Она сидела на террасе, маленькая и как будто потерянная, в окружении пышно цветущих кустов камелии. «Кажется, я здесь, — сказала она, — а вы?» Я сказал, что не уверен. Вивиен кивнула: «В Голливуде трудно сказать, здесь ты или нет. Вы думаете, они здесь?»
Она смотрела на крошечные машины, чьи огоньки сверкали на улицах города, внизу. Она казалась напряженной и чувствовала себя не в своей тарелке. Я спросил — в чем дело? «Не знаю, — ответила она, — дом очень удобен, и мне здесь будет очень хорошо. Здесь столько цветов. Все прекрасно. Просто у меня ощущение, что здесь происходит что-то ужасное. Не могу понять что. Наверное, дело во мне».
Какое-то время мы еще говорили, но Вивиен смотрела через мое плечо — как будто по саду ползала группа марсиан. Я старался не обращать внимания. Наконец я обернулся и посмотрел назад — ничего, кроме ярких цветов камелии. Вивиен встала и поставила пластинку с темой Тары. «Может быть, это поможет», — сказала она. Не помогло. Я вышел выпить. Когда я вернулся, ее не было.
Минут через пять голос из кустов камелии произнес резко: «Принесите какой-нибудь ящик». Я нашел пустую бочку для дождевой воды и подтащил ее к изгороди. Вивиен держала в руке цветок с таким отвращением, будто это была змея. «Пластик, — сказала она. — Все цветы из пластика».