В Москве, где актрису ждали в качестве гостьи Международного кинофестиваля, редактор «Спутника кинофестиваля» В. Владимиров отозвался статьей «Памяти Вивьен Ли». Искусство интернационально, и не надо удивляться, что московский журналист сумел оценить английскую актрису глубже и вернее, чем многие ее соотечественники. Одновременно в «Неделе» появилась статья М. Стуруа — исполненный симпатии рассказ о большом художнике и человеке.
Английским читателям могло бы показаться, что кто-то заинтересован в том, чтобы даже после смерти Вивиен Ли не считали великой актрисой. Преданный Оливье критик Ф. Баркер опубликовал некролог, который критик, не менее значительный, А. Дент называет «провокационным и вызывающим». Действительно, некролог Вивиен Ли превратился у Баркера в панегирик Оливье: «Случилось так, что один человек, который уже был великим актером, должен был реализовать ее амбиции. Она встретила Лоренса Оливье, когда они снимались в «Огне над Англией». Из этой встречи выросла любовная история, брак и превращение Вивиен Ли в актрису. Перед разводом с Оливье прошло двадцать богатых созиданием лет, по ходу которых он вдохновлял ее со всей своей великой энергией и энтузиазмом. Он шлифовал незначительный талант Вивиен, пока этот талант не расцвел со всем великолепием. Многого она достигла собственной решимостью и напряженным трудом, но она первая согласилась бы, что Оливье был Пигмалионом для ее Галатеи. Ее подняли до высоты, на которой она могла сыграть леди Макбет и обеих Клеопатр».
Год спустя А. Дент ответил Баркеру: «От всего сердца я соглашаюсь с книгой г-на Баркера («Супруги Оливье». — В.У.) и со всем остальным в его некрологе. Но с сотней слов, которые я процитировал, я — скажем это помягче — совершенно несогласен. Я несогласен с этим отрывком фраза, за фразой и скажу, что устремления Вивиен были уже оформлены, когда она встретила своего «мужчину из мужчин». Что она уже проявила удивительный (а это далеко от незначительного) талант — например, в роли Скарлетт, не говоря о других. Что «отливка» ее таланта была делом и его и ее рук, а брак и их успех на сцене в течение почти двадцати лет не были заслугой одной стороны. Что она обладала — когда ей не мешала болезнь — по меньшей мере такими же «энергией и энтузиазмом», как и ее великий партнер. Что Вивиен была бы последней, а не первой, кто согласился бы с аналогией между скульптором и статуей, которая оживала, когда он ее целовал. Что она не была ни Галатеей для его Пигмалиона, ни Элизой для его профессора Хиггинса. Что здесь не место для аналогий и что в действительности она была рада быть просто Вивиен для ее Ларри, пока сердце ее не перестало биться».
10 августа 1967 года, в церкви св. Мартина-в-полях (во дворе ее десять лет назад собиралась демонстрация в защиту театра «Сент-Джеймс») состоялась панихида по Вивиен Ли. Аудитория — цвет английского искусства — собралась задолго, но раньше всех, за час до начала, внутрь вошел Оливье. В глубине, за колонной, он видел лица всех, кто пришел почтить память его второй жены, слушал отрывки из Библии, арии Генделя и искреннюю речь величайшего из современных актеров Англии Джона Гилгуда.
Это была прекрасная речь — артиста и писателя, друга и дипломата, старого и благородного человека. Гилгуд волновался, боялся быть неделикатным, но не мог промолчать: