После спектакля, за кулисами, С. Керрол произнес речь и обратился к трем своим ведущим актрисам, как к «Прошлому, Настоящему и Будущему». Леди Три в шутку погрозила ему кулаком. Среди зрителей было много деятелей театра и кино. Первым поздравил Вивиен Ли Александр Корда, которого привел М. Рей. Его остроумное извинение («Даже венгр может ошибиться») напомнило ей, как недавно знаменитый продюсер продержал ее несколько часов в своей конторе, а затем снизошел до беседы и отпустил, не пообещав ничего определенного.
Рано утром такси доставило чету Холман на Флит-стрит: за газетами. Набранные крупно заголовки похоронили надежды респектабельного юриста на тихий уют и спокойную семейную жизнь: «Новая звезда покорила Лондон… Триумф молодой актрисы… Вивиен Ли сияет в новой пьесе… Эта актриса — открытие».
В самом деле, наутро объявились репортеры. Вечером, по пути из Темпля, Холман мог прочесть несколько сенсационных интервью (одно называлось «Вивиен Ли о том «Как она смогла сделать это»). Газетчики изменили возраст актрисы (19 эффектнее, чем 22!), превратили ее в золотую медалистку RADA и даже приписали выступления на сцене «Комеди Франсэз». Для большей убедительности газеты сопровождали текст фотографиями: Вивиен Ли играет на банджо или позирует с Сюзанной на руках.
Успех ошеломляет, и даже умный человек может сказать что-то неодолимо банальное, особенно если его атакуют репортеры. Холман понимал, что его жена не могла бы одобрить статей, рассчитанных на любителей сенсации, но одной лишь фразы: «Моя дочь обязательно будет актрисой» — хватало, чтобы вызвать нервную судорогу. А он и так должен был пережить вчерашний вечер.
Конечно, Вивиен с умом и тактом сообщила, что муж всегда помогал, ободрял и вдохновлял ее. Она сказала это с самыми лучшими намерениями, но Ли отлично знал правду. Теперь весь Лондон оповещен, каким образом его жена справлялась с домом во время съемок или репетиций. Одна из газет сопроводила интервью раздраженными соображениями по поводу женской эмансипации, и в душе Ли не мог не согласиться с автором.
Наконец, все газеты поместили его ответ на вопрос о дебюте жены («Вы не должны спрашивать моего мнения об исполнении. Я не думаю, что мне надо участвовать в обсуждении»). Ли слишком хорошо знал Вивиен, чтобы рассчитывать, что она не заметит разочарования, прикрытого уместной для дилетанта скромностью.
Слава и зависть рождены близнецами. «Маска добродетели» сделала Вивиен Ли сенсацией 1935 года, однако в тот же майский вечер родилась легенда, будто не была она тогда никакой актрисой, голоса ее не было слышно даже в пятом ряду и секрет ее успеха — только в ее внешности. Завистникам неплохо бы вспомнить показания очевидцев, хотя бы двух авторов пьесы, которые не пришли в восторг в связи с сенсацией: о них-то пресса забыла. Вот что писал Эшли Дьюкс:
«Летом 1935 года я был снова вовлечен в жизнь Вест-Энда пьесой, которая пользовалась некоторое время большим успехом. С. Керрол предлагал вначале другое название — «Добродетельная маска», и оно казалось мне более удачным (ибо добродетельная маска должна скрывать затаенные пороки)[2].
Сюжет пьесы был откровенным и циничным, совершенно в духе «Опасных связей». Немецкого драматурга, а за ним и меня, захватила задача воссоздать типичное для XVIII века сочетание скандальной интриги с напыщенными чувствами. Чувства следовало сделать комичными, чтобы любой претендующий на искренность персонаж выглядел тем нелепее, чем искреннее он. Это доставляло наслаждение утонченной публике.
Прекрасные комики Жанна де Казалис и Фрэнк Сельер отлично воспользовались подобным материалом, однако пьесой завладела Вивиен Ли, молодая и совершенно не известная актриса.
В роли далеко не невинной девушки, не выходя из рамок комедии и благодаря врожденному уму, она сумела совместить внешнюю красоту, внутреннюю чистоту и скрытую искушенность — и все это вместо банальной маски романтической инженю. Для актрисы, которая тогда была столь же незрелой, как любая другая из ее молодых коллег, это был просто подвиг».
2
«Mask of virtue» — «Маска добродетели»; «Virtuous mask» — «Добродетельная маска»