Вот вам и безобидная мелодрама — рассказ о том, как трудно сохранить душевное здоровье и каковы последствия отказа от нравственной нормы. И все это благодаря тому, что Вивиен Ли интуитивно ощутила специфику игры для экрана. Ее внешность была не просто фотогенична, но выразительна. Она обладала тонкой мимикой, способной передать сложные движения человеческой души. Что еще важнее, она схватывала своеобразие персонажа, легко находила характерные для него особенности поведения и восприятия. В процессе съемок Лаутон утвердился в своем мнении — исключительно одаренная актриса; в недалеком будущем одна из самых ярких звезд кино.
Конечно, сценарий мог бы быть и получше, но в английском кино хорошие фильмы появлялись слишком редко, и если уж театр не знал, как преодолеть кризис драматургии, тем более не мог справиться с этой проблемой кинематограф. Репертуар кинотеатров составляли салонные комедии и драмы — та же макулатура, что и на сцене. Выбора у Вивиен Ли не было, и в духе английской театральной традиции она играла психологическую драму на канве мелодраматического сюжета. В Англии смешение «высоких» и «низких» жанров, комедии и драмы, лирики и клоунады, давно не считалось зазорным. Партнер Вивиен Ч. Лаутон также увидел в сюжете гораздо больше драматизма, чем К. Дейн, и потому «Переулок св. Мартина» сохраняет известный интерес и сегодня. Без особой натяжки в этом фильме просматривается «эскиз» знаменитых «Огней рампы» Ч. Чаплина.
Подобно Кальверо, полунищий Чарлз встречает Либерти в безвыходной ситуации и обещает сделать ее знаменитой актрисой. Всякое сопоставление условно: Кальверо стар и потерял волю к жизни, Сэггерс полон сил и неуемного оптимизма. Герой Чаплина — великий, хотя и забытый, комик, герой Лаутона — несостоявшийся актер. Высокое и бескорыстное чувство Кальверо приносит герою Чаплина возрождение, веру в себя, обновление. Предательство Либерти сталкивает Чарлза на самое «дно». Однако внутренне оба фильма связаны одной темой, одинаковым уважением к «ординарному» человеку, одной и той же надеждой на благородство и жертвенность человеческого сердца.
Доброта Кальверо совершает чудо — Сэггерс терпит фиаско, но это не означает, что параллель неуместна. Неравноценны внутренние качества Либерти и Терри, однако там, где К. Блум играет идеализированную героиню романтической мелодрамы, Вивиен Ли сообщает Либерти подлинную реальность. Интереснее и психологический рисунок героини «Переулка св. Мартина», теряющей обаяние, непосредственность, темперамент, как только она предает Чарлза и превращается в звезду Вест-Энда. Взаимосвязь морального и физического начал превращает ее в ничем не запоминающуюся женщину со стандартной улыбкой и пустым взглядом. Лишь в финале, после встречи с Чарлзом, это лицо оживает снова, и переживания героини вновь приобретают интерес для публики.
Знакомый тротуар Сент-Мартинз-лейн. Прекрасно одетая Либерти сталкивается с толстым попрошайкой в темных очках — слепец! Смущенная звезда уже готова опустить монету в его шапку, но ее холодное лицо освещается детской улыбкой — это же Чарлз! Сэггерз смущенно поправляет очки и неуклюжей походкой следует за Либерти в ее квартиру.
Обстановка не интересует ни гостя, ни хозяйку, которая трогательно, по-матерински обнимает грязного бродягу — недавно из тюрьмы — и радуется редкой возможности убежать в прошлое. Милая, сдержанная женщина, она уже не похожа на одинокую звезду Вест-Энда, и точно так же в ней не осталось ни озорного обаяния, ни непосредственности уличной девчонки из пролога. Только печаль, которая приходит с опытом, с сознанием того, какова истинная цена «удачи»…
В финале Либерти приводит Чарлза в театр на прослушивание. Естественно, Сэггерз читает тот же монолог, что и вначале. Режиссер, подметив выразительность крупных планов Вивиен Ли и ее умение передать происходящее через реакцию Либерти, показывает только лицо героини.
Вот ее губы зашевелились, как будто она хочет подсказать реплику — Чарлз забыл текст. Боль в ее глазах — и смех в зале. Оживившийся, радостный взгляд — у него удачное место. Снова смех — она в отчаянии смотрит на сцену, шепчет что-то, устремившись вперед, как будто мгновение спустя поднимется с места. Смех в зале вторит тихому-тихому «Чарли!», и в стыдливой сдержанности этого возгласа — предел отчаяния, сожаления, беспомощности.
Чарлз растерянно и почти весело смотрит в зал, где сидит Либерти, поворачивается и исчезает. Толпа театралов бросается наперерез звезде. Ее окружают, расспрашивают, заставляют давать автографы — не об этом ли мечтала Либби?