— Это чудовищная ошибка! — живо возразил Малко, которому удалось сохранить видимость спокойствия. — Я не агент с Востока. И если вы убьете меня, вы никогда не сможете выехать с Кубы. Тем самым вы покончите с собой.
На несколько секунд время, казалось, остановилось. Баямо все еще держал оружие нацеленным на Малко, смотря на него с почти болезненным напряжением. Желтоватая лампа освещала искаженные черты его лица. Малко посмотрел на большой указательный палец, напряженно сжимающий спусковой крючок пистолета. Кубинец тяжело дышал; от испарины рубашка прилипла к спине Малко. Глухо урча, по Малекону проехал грузовик. Удручающе медленно ствол пистолета слегка отвернулся.
— Дай мне доказательство! — попросил кубинец менее агрессивным тоном.
— У меня его нет, — сказал Малко. — Я приехал вчера вечером. Прямо из Вены, из Австрии, и еще не видел никого из центра. Я в курсе вашего дела и знаю свое задание. Вот и все.
Ярость Луиса Мигеля, казалось, прошла так же быстро, как и началась. Он вытер пот, заливавший ему лоб.
— Как ты свяжешься с Джеральдом? — спросил он.
— Через тайник.
— Каким образом ты попал на Кубу?
— По поддельному удостоверению туриста. Судя по всему, кубинцам потребуется две недели для проверки въехавших. Центр в Вене мне это подтвердил.
Баямо кивнул в знак согласия.
— Это точно. Если они тебя сразу не засекли, ты в безопасности. Но они повсюду...
Он расслабился, и его правая рука, все еще державшая пистолет, опустилась вдоль тела. Малко тепло улыбнулся ему.
— Вы успокоились?
— Я вынужден, — сказал Баямо. — Но я тебе клянусь, если ты меня обманул, то получишь пулю в голову.
Малко даже не отреагировал на это. Его беспокоила другая проблема.
— Меня видели с Херминией, — заметил он. — За ней не следят?
— Я не думаю, — не сразу сказал Баямо. — Она хорошо сыграла. Они ее принимают за пустоголовую осведомительницу-проститутку. Но не надо этим злоупотреблять...
— Где она сейчас?
— В машине. Если она заметит что-либо подозрительное, то посигналит. Позади двора есть другой выход.
— Хорошо, — сказал Малко. — Ваши старые друзья знают о ваших связях с... нами?
— Нет. Они знают, что я убил сотрудника безопасности, но еще не знают, что я собираюсь перейти на другую сторону. Но каждую секунду они могут это обнаружить. И я подвергаю страшной опасности тех, кто меня прячет... Хотя выхожу только ночью и очень редко.
— А тот, кто предоставил вам номер в «Свободной Гаване»? Он был в курсе?
— Конечно нет! Это один чешский коллега. С тех пор я его не видел. Возможно, он арестован или под наблюдением.
— Ни на кого другого вы не можете рассчитывать?
Кубинец цинично улыбнулся.
— Ты прекрасно знаешь — когда переходят в другой лагерь, своих друзей теряют. Единственный, кто у меня остается, это вот он.
Он поднял пистолет Макарова к желтому свету.
— Будет очень трудно вызволить меня отсюда. Меня здесь очень хорошо знают.
В проходе послышался шорох. Малко повернул голову, и в дверном проеме увидел силуэт Херминии, которая пришла за новостями...
— Все в порядке, малышка, — бросил кубинец. — Он в норме.
Баямо посмотрел на часы «ролекс» и сказал Малко:
— Ну, приятель, нам пора разбегаться. Организуй все как можно быстрее. Как только паспорт будет у тебя, предупреди Херминию. В «Тропикане» не очень опасно.
— А если контакт с Херминией будет невозможен?
Баямо задумался.
— Какой у тебя номер в «Виктории»?
— 408.
— В таком случае, если не будет известий в течение трех дней, я тебе позвоню от имени Иберия и попрошу зайти в бюро на Рампе. Это будет здесь и в тот же час.
Чувствовался человек, привыкший к условиям подполья. Он пожал руку Малко, предварительно убрав пистолет за пояс, под гуаяберу.
— Ну, до свидания. Иди в машину. Мне надо поговорить с Херминией. Потом она к тебе придет. Если увидишь машину со шпиками, отъезжай и о ней больше не думай.
Малко сел в машину. Несколько мгновений спустя серия ритмичных пронзительных вскриков нарушила тишину. Женские вскрики внезапно прекратились и несколько минут спустя появилась Херминия с довольным лицом и вновь заняла место рядом с ним.
— Продолжай ехать прямо, потом сверни на Прадо, — сказала она. — Я живу в старой Гаване на улице О'Рейли.
Малко проехал по Малекону, потом взял вправо, на Прадо, проскочил мимо Оперы, здание которой ремонтировалось. Ни одной собаки! Город вымер. Затем он углубился в одну из маленьких улочек Старой Гаваны, между двумя рядами облупившихся домов. Херминия казалась озабоченной. Неожиданно она сказала:
— Он очень устал. Он говорил мне, что покончит с собой, если его не вызволят с Кубы. Если они его возьмут, это будет ужасно.
— Я попытаюсь сделать невозможное, — заверил ее Малко. — Я могу вернуться в «Тропикану»? Это не опасно?
— Да нет, не думаю. Ты все делай как в последний раз, действуй через официанта, я ему дала несколько «зеленых»... Иначе он заложит меня. Здесь это система. Все коррумпировано. Подожди, здесь направо.
Это была узенькая улочка, по сторонам которой стояли старые разрушающиеся дома с испанскими балконами. Херминия указала на одну из дверей внизу.
— Здесь.
Малко наклонился, чтобы открыть ей дверцу, но Херминия не двинулась и проговорила спокойно:
— Я тоже хочу уехать с Кубы...
— Но Луис Мигель об этом не говорил, — возразил Малко, чувствуя себя неловко.
Она пожала плечами с гримасой горечи.
— Ему наплевать! Я же только его «тити». Когда он окажется в Майами, то со своим «салатом» сможет найти себе кучу таких как я. Ведь ты же ему дашь, не так ли?
— Я думаю, — сказал Малко.
С прохладцей в голосе Херминия продолжала:
— Если ты меня не заберешь, я выдам вас обоих.
— Это не зависит от меня, — уверил Малко. — Но если я смогу...
Их взгляды скрестились. Взгляд молодой кубинки был ледяной, черты лица сделались резкими, уголки губ опустились. Неожиданно выражение ее лица смягчилось и плотно сжатые губы разжались.
— Ты клянешься, что поможешь мне? — выдохнула Херминия.
Малко почувствовал ее руку, поднимающуюся по ноге, потом выше, сжавшую сначала до боли, а затем начавшую массировать его плоть. Херминия не спускала с него глаз.
— Я буду очень послушной, — произнесла она своим голосом маленькой девочки. — Но не оставляй меня здесь. Я умру...
Судя по ее умоляющему выражению лица, ей можно было дать двенадцать лет.
— Обещаю, — сказал Малко.
Его ответ придал жизни пальцам, которые задвигались активнее. Херминия еще не знала, что именно делать. Она склонилась к его ногам, и он прикусил губу, чтобы не вскрикнуть от удовольствия. Ее язык, казалось, был метровой длины, настолько ему удавалось быть одновременно повсюду. Тем временем гибкие движения ее запястья очень быстро возбуждали его.
Она прервалась на доли секунды, чтобы сказать:
— Поласкай мне грудь.
Он не знал, просила ли она это для своего или его удовольствия, но послушался. Ее острые груди были крепкие и трепетные. Херминия божественно владела своим ртом...
Ощущение было восхитительным, особенно после напряжения этого вечера. Малко медленно приходил в себя. Когда Херминия убедилась, что он успокоился, она подняла голову и прижалась губами к уху Малко.
— В следующий раз, — прошептала она, словно это была страшная тайна, — ты будешь делать со мной все, что захочешь.
В шестнадцать лет она уже умела говорить с мужчинами. Менее чувственным тоном она продолжала:
— Луис Мигель забыл тебе сказать. Ему нужен «салат». Чтобы заплатить тому, кто его прячет.
Не очень задаваясь вопросами, Малко дал пять стодолларовых бумажек. Херминия положила их в карман, открыла дверцу и лишенным эмоций голосом сообщила:
— Машина, которая стоит неподалеку от нас, — это госбезопасность. Они приехали проверить, действительно ли ты остался со мной. Делай вид, будто ты их не видел. В любом случае шпик дежурит перед твоим отелем и он зафиксирует время, когда ты вернешься. По твоему автомобильному номеру туриста тебя легко узнать.