Доктор вдруг натужно, будто с грузом на плечах, поднялся, шагнул к иллюминатору и уставился на соседний пирс, заложив руки за спину.
— А что греха таить, — прервал затянувшуюся паузу Ват-рас. — Многие члены экипажа зарабатывают себе на жизнь контрабандой!
— Время сейчас смутное — на одну зарплату прожить нельзя, — согласился доктор. — Каждый промышляет, как может. От простого матроса до командиров.
— Идет молва, — заметил Ватерс, — что наши капитаны за каждое выданное ими разрешение въезда на паром чужой машины получают кучу денег зелеными?
— Дыма без огня не бывает… Превратили судно в проходной двор, — взорвался врач, но тут же остыл и тихо добавил: — Но я их не виню.
— Почему? — удивился Ватрас.
— У капитанов нет выхода! В порту — царство мафиозных кланов, которые диктуют свои условия всем, включая капитана парома. К великому сожалению, эти условия надо соблюдать, в противном случае…
— И что же в противном случае? — повторил матрос.
— Мы живем в стране, — доктор говорил медленно, как бы подбирая нужные слова, — где сегодня не действуют никакие законы и предписания, и нет никого, кто бы мог контролировать их соблюдение. Кто бы мог защитить честных капитанов от бандитов…
Он затравленно посмотрел в иллюминатор и неожиданно заспешил:
— Ладно. Я пойду. — Переступив порог каюты, он резко обернулся. — Так что, голубчик, нам с тобой надо предельную бдительность проявить и не позволить себя выбросить за борт…
У Ватраса выработалась привычка — отход парома сопровождать на открытой палубе. Его восторгала эта минута, когда гигантское корабельное тело вздрагивало и нехотя отползало от причала, оставляя кружевную пену. Натужено взревев двигателем, рокоча и кряхтя, оно медленно разворачивалось и, наконец, нацелившись носом на заморские берега, судно увеличивало скорость, наматывая на свои винты морские мили.
Старт гигантского ковчега весом в четырнадцать тысяч тонн и с полутора тысячами человеческих душ на борту вызывал у него бурю эмоций. Но сегодня он обозревал горизонт без особого восторга, ощущая необычную грусть. Он взглянул на небо. Холодный северный ветер кружил над морем взбухшие облака, которые подплывали к берегу и изрыга-лись дождем. Ему вдруг захотелось позвонить своей жене, очень захотелось. Он достал мобильный телефон и набрал номер.
— Я отчалил, дорогая — посиневшими губами, ронял он слова. — До встречи, Рут.
— Мне твой голос не нравится. Случилось что-нибудь?
— Все нормально. Просто я стою на холодном ветру.
— Я тут вздремнула немножко, и мне снилась большая вода, много-много воды, сквозь которую плыл ты. Не плыл, а вроде бы скользил, струился… К чему бы это?
— Не верь снам, — спазмы в горле перебивали ему дыхание. — Я люблю тебя, Рут.
— Я тоже тебя очень люблю и с нетерпением жду твоего возвращения.
— Пока, — прошептал он и выключил телефон.
И чем дольше он оставался наедине с собой, здесь, на открытой палубе, тем острее и неотступнее преследовала его память о жене. Неосязаемое ощущение сквозящей вокруг тревоги прошивало его душу невидимыми нитями. Такого чувства он ранее не испытывал, отправляясь в море.
Он поднял глаза к небу и беззвучно молил Бога, чтобы рейс прошел благополучно, а над ним чередовались разорванные куски грифельных облаков, неся сырость и дождь.
— Цыганке вела себя странно, — шептал он. — Она мне настроение испортила…
И когда тяжелая рука легла ему на плечо, Ватрас вздрогнул и резко обернулся — перед ним вырос судовой врач..
— Ты шепотом грехи замаливаешь, — улыбаясь, проговорил он. — Застыл, как статуя.
— Застынешь, как статуя, — горько усмехнулся матрос. — Когда на душе кошки скребут…
— Советую тебе выпить чашечку горячего кофе и что-нибудь покрепче.
— В моей каюте ваша недопитая бутылка…
— Мне нельзя, — вздохнул Богданов. — Я на медицинской вахте.
Он заторопился на рабочее место. Ватрас последовал совету старшего товарища и спустился на пятую палубу, где в кормовой части располагался караоке-бар.
Здесь царило веселье. Публику развлекал своими шутками популярный шведский певец и шоумен Пьер Изаксон. Пассажиры смеялись, аплодировали, слушали музыку — им было уютно и хорошо. Только Ватрасу было не до смеха. Он снова и снова прокручивал в голове неприглядные события текущего дня. А потом всплыло лицо Кристаповича, с которым он столкнулся за полчаса до отхода парома. Возможно, эта встреча вызвала в нем непонятное чувство. А, скорее всего, терзал душу загадочный инцидент с цыганкой. Казалось, она присутствовала здесь, ее песочного цвета глаза будто плавали в сигарном дыме…
Повсеместное веселье его угнетало. Он решил вернуться в каюту и отдохнуть. Проходя мимо бара, он поймал на себе чей-то напряженный взгляд. Обернулся, пенистая кружка пива застыла у губ водителя фургона. Того самого типа с перебитым носом, что корпел под капитанским мостиком. Их глаза встретились.
Ватрас торопливо зашагал к выходу. Закрывая за собой дверь, он всей спиной, лопатками, самой кожей чувствовал клубившуюся следом за ним липкую неприязнь.
Факт и комментарий.
В роскошном особняке на берегу финского озера я встретился с бывшим авторитетом тогдашних мафиозных структур, которые действовали в таллиннском порту. Кстати, сегодня этот бывший авторитет — благополучный бизнесмен.
— Капитаны паромов и других судов получали от вас вознаграждения? — поинтересовался я.
— Получали. Но мне хочется расшифровать понятие «от нас». Мы — это сплетение самых высоких персон в руководстве Эстонии и бандитов. Мы не могли приказывать капитанам без санкции этих персон. Такое тогда было время. Вместе обогащались, поддерживая друг друга. Вместе участвовали в наркотрафиках, вместе усмиряли строптивых капитанов, вместе выдавали визы на контрабанду. Мы жили и творили дружной семьей, где не было разницы между уголовником и министром.
— Какие товары контрабандой переправлялись за границу?
— Детали и узлы советской космической техники, секретное военное оборудование, редкоземельные металлы, расщепляющиеся материалы, жаропрочные стальные изделия, дефицитные сплавы, оружие, алкоголь, минеральные ресурсы, драгоценные металлы — все это широким потоком паромами уходило в Швецию или в Финляндию.
— Сколько вы платили капитанам судов за перевозку контрабандного товара?
— Все зависело от важности товара и количества. Любой капитан за каждый рейс получал, как минимум, тысяч десять зелеными.
— Были случаи, когда кто-то из капитанов отказывался?
— Нет. Они прекрасно знали, что защиты в тогдашней независимой Эстонии у них не было. Они догадывались о нашем совместном бизнесе.
— А как же полиция?
— Мы не боялись преследования со стороны закона. Мы диктовали свои законы. Эстонская полиция в то время была плохо организована и слабо технически вооружена. Она не имела контактов с западными коллегами и не знала, как бороться с мафией. Поэтому Таллин стал главным контрабандным перевалочным пунктом в Прибалтике.
— Кто скрывался под кличкой «Лесник»? Именно он считался одним из «крестных отцов» портовской мафии?
— Один из руководителей правительства Эстонии.
— Мои коллеги утверждают, что это был тогдашний при-мьер-министр Март Лаар?
— Пресса всегда осведомлена лучше других.
— А кого в мафиозных структурах нарекли «Сашей»? — Главнокомандующего эстонской армией, бывшего офицера Пентагона.
— Генерала Эйнсельна?
— Вы не хуже меня информированы.
ТАЛЛИН. 27 СЕНТЯБРЯ 1994 г. СЕРГЕЙ ПЕТРОВ
До отправления парома «Эстония» оставалось чуть более часа, а таинственный грузовик так и не появился. Сергей не мог прозевать эту фуру, ибо долгое время дежурил у главных ворот терминала компании «Эстлайн».
Сырое небо вязко расползалось над Таллином, набухая, словно паруса гигантской шхуны, и без устали поливая асфальт. Сергей был без зонта и промок, бегая вдоль длинной колонны грузовиков, выстроившихся перед постом пограничного контроля. Он нервничал и решил позвонить боссу.