Народные верования были тесно связаны с пророчествами. В этом большую роль играли числа. Четные числа считались мужскими, нечетные — женскими, например, считалось, что беременная женщина не должна сомневаться в преждевременном рождении ребенка из-за внезапного испуга в те месяцы, которые, как шестой, делятся на две нечетные половины. Текст XIV в. гласит, что тот, кто хочет узнать пол своего будущего ребенка, должен сделать следующее: прибавить к значению букв имен родителей число месяца зачатия и разделить полученный результат на три: если в остатке единица, то будет мальчик, если двойка — девочка. Ничего не говорится о случаях, когда нет остатка. На самом простом уровне этой ежедневной жажды божественного можно назвать для умеющих читать веру в то, что можно найти ответ на вопрос, прочитав отрывок книги, взятый наугад, или выбрав число от единицы до 38 и обратившись к соответствующему отрывку из Библии. Те, кто не умел читать, использовали зеркало, воду, вино или масло или кидали три камня в чашу или миску, взывая к помощи демонов.
Итак, заметно, что религиозные чувства населения империи были в большей степени устремлениями сердца, а не приверженностью разума к догматам. Стремление к священному, великолепному, с равным расстоянием между мечтой и реальностью оправдывает самые детские представления, те, которые позволяют, возможно, приблизиться к народной культуре.
Чтобы оценить уровень византийской культуры, нужно, я полагаю, обратиться к общественному слою, который ею пользовался. Количество людей, читавших эти книги, изучавших науки, дошедшие с античных времен, было невелико. Магистр Никита в X в., изгнанный на восточный берег Черного моря, получил от своего друга, митрополита Никеи Александра, сочинения Демосфена и Плутарха; его литературные вкусы позволяли ссылаться на античных героев в своей переписке со знатными людьми империи. Культура была ограничена несколькими людьми, близкими ко двору. Но даже они имели культуру, отличную от культуры остальных, более или менее развитую, но в основном ощутимую, культуру единого православного мира, для которой Писание было источником всякого знания: православная культура, связанная с Библией, в ней находила все свои проявления и не нуждалась в других сочинениях.
Заключение
Если хорошо подумать, то не является ли самым удивительным в истории этой империи ее длительность?
Она пережила все последствия миграций — с севера, востока, юга и запада, ее территория изменялась от размеров средиземноморского бассейна до всего лишь двух берегов пролива. Империя управлялась государем — наместником Бога на земле — и его представителями в Константинополе и провинции, которые занимались финансами, правосудием, дипломатией, армией и флотом. И, наконец, церковь отвечала за монастыри и благотворительные организации и одновременно за поддержание и наследование традиций. История этой администрации — это история приспособления, часто очень гибкого, к условиям очень жестких принципов Рима — специфического сплава консерватизма и конкретности. Но вместе с тем нельзя говорить об абсолютной монархии в прямом значении этого слова, так как император хотя и был един, но был связан до и после своего восшествия на престол со своими сторонниками и семьей и должен был постоянно отчитываться перед собраниями, сенатом, армией и народом, которые часто очень живо выражали свое отношение к власти или к частной жизни императора. Впрочем, убийства в Константинополе были заурядной формой протеста.