Влюбленные одобрят нашу повесть за множество любовных услад, девственные и чистые возрадуются целомудрию, сострадательные пожалеют о наших злосчастиях — так память о нас станет бессмертной.
Мы же исполним написанное усладой и украсим книгу любовными прелестями и всем прочим, чем украшают книги и расцвечивают речи.
Название книги будет: «Повесть об Исмине и обо мне, Исминии».
ПРИЛОЖЕНИЯ
ИЗ ИСТОРИИ ВИЗАНТИЙСКОЙ ЛЮБОВНОЙ ПРОЗЫ
(«ЛЮБОВНЫЕ ПИСЬМА» АРИСТЕНЕТА И «ПОВЕСТЬ ОБ ИСМИНИИ И ИСМИНЕ» ЕВМАФИЯ МАКРЕМВОЛИТА)
Византийская литература бедна жанрами, которые сейчас называются беллетристическими, небогата она — особенно это касается прозы — и любовной тематикой. Но все же эта литература менее уныла и однотипна, чем ее себе обычно представляют. Она не исчерпывается строгими и сухими сочинениями — в стихах или прозе — на религиозные, дидактические или исторические темы. В Византии встречается и любовная эпиграмма, и фиктивное письмо, и бытовая сатира, и роман в стихотворной и прозаической форме, и героический эпос, и ряд других жанров, не укладывающихся в очерченные выше рамки. И как в быту византийцы знали не только лампадное масло, церковные службы и посты, но и ни с чем не сравнимый азарт на ипподроме, соленое острословие и вино не единственно в причастной лжице, так и не все памятники ее литературы отмечены чертами условного «византинизма».
В настоящую книгу включены два автора разного времени, представляющих эту малоизвестную и тем более любопытную линию: эпистолограф Аристенет[469] (VI в.) и автор романа «Повесть об Исминии и Исмине» Евмафий (XII в.).
Литература греческого средневековья недостаточно изучена, и до сих пор справедливым остается неутешительный итог, подведенный более пятидесяти лет назад знатоком византийской культуры А. Рудаковым: «История этой богатой, пышной и цветистой литературы еще не вышла из стадии простой регистрации памятников или общей характеристики содержания и формы, — словом, того, что можно назвать лишь внешней историей литературных произведений»[470].
1
«Любовные письма» Аристенета — произведение, которое и с точки зрения своей внешней истории предлагает берущемуся за него ряд загадок. Задача усложняется тем, что разгадки можно вычитать только из самого памятника, так как сведениями каких-нибудь других источников, обычно облегчающими работу, мы не располагаем. Даже имя автора нельзя считать установленным. Скорее всего, Аристенет — имя не автора сборника, а его героя.
Еще первые исследователи «Любовных писем» обратили внимание на то, что этимологически оно может быть расшифровано как «хвалящий лучше всех». Так как в сборнике сплошь и рядом использованы смысловые имена, намекающие на занятия, пристрастия или характеры корреспондентов, то имя «хвалящий лучше всех», которым назван автор открывающего книгу письма, посвященного прославлению женской красоты и адресованного Филокалосу — «любителю красоты», справедливо вызвало подозрение.
Против этого традиционного взгляда выступил недавно последний исследователь «Писем» А. Лески[471]. Он обратил внимание на ошибочность этимологии: Аристенет, согласно Лески, значит не «хвалящий лучше всех», а «заслуживающий преимущественной похвалы», что, по его мнению, исключает возможность смыслового использования имени, и предложил свою догадку: автор, реальный носитель распространенного в то время имени Аристенет, создав свою книгу, пожелал, как это нередко делалось, снабдить ее сфрагидой — печатью своего имени и потому выступил в качестве первого корреспондента.
Такая гипотеза, однако, представляется маловероятной, поскольку «заслуживающий преимущественной похвалы» — тоже смысловое имя, вполне согласующееся с образом автора щегольски написанного письма и не в меньшей степени, чем «хвалящий лучше всех», служащее ему характеристикой. Едва ли также автор использовал свое имя как печать, так как оно «сливается» с фоном, т. е. с множеством других смысловых имен, что делает употребление сфрагиды бессмысленным. Вдобавок случаи, когда бы автор выводил себя в качестве действующего лица собственного произведения, в греческой литературе необычайно редки.
Не исключена, на наш взгляд, другая возможность: ведь, кроме смысловых имен, автор сборника охотно называет действующих лиц именами, заимствованными им из своих источников. В «Диалогах гетер» Лукиана, откуда автор часто черпает ономастику, мотивы и текстуально целые пассажи, дважды (во 2-м и 10-м диалогах) встречается имя Аристенет. Вполне вероятно поэтому, что оно наряду с другими попало в сборник из Лукиана.
469
При передаче собственных имен и географических названий переводчик старался следовать нормам византийского произношения. Однако в отдельных случаях соображения евфонии и традиции заставляли его от этого отступать. Сюда в первую очередь относится транслитерация имени Аристенет, укоренившаяся по-русски вместо византийской формы Аристинит.
470
Рудаков А. Очерки византийской культуры по данным греческой агиографии. М., 1917, с. 6.