Но наиболее любопытно содержание трех хорошо сохранившихся мозаик в люнетах левой стороны наружного притвора. Первая по порядку сцена (табл. 31) иллюстрирует в хронологической последовательности путешествие Иосифа и Марии в Вифлеем; слева спящему на одре Иосифу является во сне Ангел; далее по дороге видна группа Марии, едущей на муле, Симона, несущего пожитки и Иосифа, идущего сзади. Мария, видимо, обращается к Иосифу, прося его (по Протоевангелию Иакова гл. XVII) снять ее с мула, так как наступило ей время родить – «oti tèo \en \emoèi \epeògei me prosekje_n. Сцена заключена горным ландшафтом, но за горою справа виден городок Вифлеем, в который входят, беседуя, две женщины, и одна из них сама Богородица, а другая, вероятно, бабка Саломея, провожающая Марию в город, чтобы отыскать помещение. Мы знаем изображения того же сюжета на барельефе из слоновой кости с кафедры Максимина в Равенне VI века и на другом, хотя современном, но варварской работы барельефе[350], в которых тяжелый натурализм падшего античного искусства выражается в страдающей фигуре беременной Марии. Обняв правой рукой Иосифа, она собирается слезть с лошади при его помощи (в первом барельефе Ангел, заступающий место слуги, останавливает мула, во втором сам Иосиф), чем и выражено текстуально содержание апокрифа, тогда как в мозаике св. Марка в Венеции этот натурализм уступает уже место утонченной сентиментальной идеализации факта, свойственной византийскому искусству позднейшего времени и отнимающей у него жизнь и характер.
Более оригинально, но вместе с тем крайне темно содержание второй по порядку мозаики (табл. 32), долженствующей изображать какое-либо из событий, относящихся к Рождеству Христа, так как она помещена между этим сюжетом и путешествием в Вифлеем. Слева, внутри ограды, за которой виднеются двухэтажные портики и экседры большого дворца, на кресле судьи восседает в пурпурной хламиде седой префект, держа в правой руке свиток; на голове префекта или правителя страны перистое украшение; по сторонам седалища стоят воины. Писец или секретарь записывает на развернутом свитке какие-либо показания, отбираемые от Иосифа и Марии, явившихся в сопровождении группы зрителей. Один из воинов, прикладывая руку к сердцу, должен изображать сочувствие св. Деве, которая стоит, по – видимому, молча в то время, как сам префект и один из зрителей выражают изумление, а Иосиф напрасно упрашивает ее объяснить префекту свои слова. Если эта сцена не представляет нам буквального воспроизведения факта записи Иосифа и Марии, при народной переписи в Вифлееме[351], то, скорей всего, должна быть отнесена в разряд сюжетов из Протоевангелия Иакова, относящихся к суду над Иосифом и Мариею по доносу писца Анны. Во всяком случае, мы имеем здесь пока единственный пример изображения этого неясного сюжета.
Третья мозаичная картина представляет Рождество Христово (таб. 33) в типическом переводе этого сюжета, хотя выработанном миниатюрами по церковной песне: «Слава в вышних Богу и на земле мир, в человецех благоволение», но сохраняющем все детали евангельских и апокрифических повествований[352]. Тип этот может быть сочтен в византийской иконографии наиболее удачным, (почему и передается в западном искусстве целиком до позднейшего времени под титлом: gloria in excelsis) по богатству мысли и поэтической концепции события. Как византийские миниатюристы, так и наша мозаика не забывает представить под видом дремлющего Иосифа наступившую ночь и покой в фигурах пастырей и овец их стада[353]. Быть может, благодаря установленности перевода, эта мозаика и сохранила наиболее изящества форм, сравнительно с другими, особенно с предыдущего сценою, в которой удлиненные пропорции тела доведены до крайности, отличающей собою эпоху XIII века.
Роспись наружного притвора сохранила, кроме этих мозаик, остатки других, напр. поклонения Волхов, а также несколько отдельных фигур святых, размещенных здесь по каймам перемычных арок. Типы этих святых, с большими белыми (серебряными) крестами в руках, ничем не отличаются от позднейших мозаик церкви св. Марка в Венеции; важнейшие между ними Георгий и Андроник, юные, кудрявые в княжеских облачениях с крестом и мечем в руках.
350
Rohault de Fleury, L’Evangile, I pl. X, 1, 2. Для первого фотография Luigi Ricci, № 174, на которой ясно можно видеть все указанный черты; ibid. pl. X, 3 рис. мозаики Марка.
351
В апокрифической истории Иосифа плотника, Thilo, Codex аросr. N. T., 1832,
I. p. 17 на араб. яз. передается (по переводу): «Et venerunt Bethleemum Inscripsit autem nomen suum catalogo... . История виз. иск. по миниат. стр. 217, где указано ркп. Святцев с миниатюрою сходного содержания.
352
См. Историю виз. иск. по миниатюрам, стр. 199, 203, 217, 243 и др. Особенности мозаики след.: три пастуха, представляющие три возраста человека, помещение дремлющего Иосифа справа и др.
353
Протоевангелие Иакова, Тhilo, 1 с. р. 241 – 3, рассказывает, что когда Иосиф
отыскивал бабку, то в момент Рождения он увидел, что природа замерла. «И птицы остановились среди своего полета, и рабочие сидя за вечерею, не брали пищу, а поднося ко рту, не принимали, и глядели на небо. И овцы не паслись, а стоили неподвижно, и козлы, стоя в воде не пили и т. д.