Особенно любопытно содержание фресок, которыми некогда был расписан весь придел или парекклисион (таб. 44) монастыря Спаса в Хоре, а стиль этих фресок получает важное значение в вопросе о переходе византийского искусства в Россию и на запад Европы. Как бы ни были обильны данные этого рода в других сферах византийского искусства, напр. в мозаиках, эмалях, миниатюрах, бронзах и пр., все же самые технические особенности этих производств препятствуют полному наглядному убеждению каждого в непосредственной близости византийских оригиналов и итальянских фресок XIII – XIV столетий. Между тем ранние византийские фрески представляют крайнюю редкость, и роспись придела Кахрие составляет счастливое исключение, как бы ни была она разрушена.
План фресковой росписи в приделе монастыря Хора
Уже при самом входе, по кайме свода, видим, кроме изображения наиболее популярных в Константинополе святых, между ними Феодора Тирона, патрона воинов, две любопытные в иконографическом отношении сцены: Пророк, держа развернутый свиток, останавливает движением руки ангела, поражающего мечем толпу; вверху изображен город; по другую сторону арки представлен храм с завесами или скиния; три священника вносят в сундучках святые мощи для престола: очевидно, в этих сценах, хотя неясных, по причине разрушения многих подробностей, живописец должен был изобразить милость Божию, получаемую молитвою. Этим библейским темам соответствует содержание фрески в люнете на левой северной стороне (на правой стороне фреска исчезла): с одного края полукруглого люнета было представлено здесь (сохранились только фигуры ангелов) видение праотцем Иаковом небесной лестницы и ангелов служащих Господу; по другой стороне изображен юноша Моисей, иззувающий обувь перед горящею купиной, в которой виден медальон с Богородицею «Знамение»; окно гинекея разделяет обе сцены, отличающиеся замечательно строгим стилем. Точно также и по тяге следующей арки две сцены с центральным образом Христа в медальоне представляют: служение двух первосвященников (одного с семисвещником, другого с золотым потиром на голове) и вновь Моисея перед купиной. Над всем этим отделением подымающийся купол (таб. 43) представляет в центре Богородицу с Младенцем на лоне, т. е. образ знамения, по радиусам 12 Ангелов Господних, а по парусам – четырех Евангелистов. Ангелы стоят на облаках, выделяясь своими светлыми одеждами и радужными крыльями на синем фоне неба; одежды эти у каждого ангела своего особого цвета, или светло-голубые, розовые, белые, пурпурные, светло – зеленые: хитон в широких складках как шерстяная одежда и наоборот, причудливо тонкая драпировка гиматия; низ хитона окаймлен светло-голубой каймою и под ним виден нижний белый хитон.
Второе отделение целиком заимствовано из новозаветного откровения и притом относится к первому как омега к альфе: там мы видели начало откровения, здесь венец его во Втором Пришествии, Рае, Славе Спасителя; Сошествие в ад, как образ Воскресения Христова, поправшего смерть, указывает нам и на особое назначение придела служить усыпальницею. Эта связь сюжетов и руководящая ими поучительная богословская мысль составляют важнейшую сторону всякой византийской церковной росписи.
В центре всех изображений имеем собственно Второе Пришествие Христово и в то же время Страшный Суд: а именно в средине крестового свода представлен Христос в миндалевидном ореоле, восседающий на радуге, среди 12 Апостолов, сидящих по его сторонам судей; за Апостолами сзади ряды ангелов. Христос смотрит влево и правою поднятою (не благословляющею) рукою делает движение отметания грешников. Жест этот хорошо известен нам по средневековым итальянским фрескам и считается доселе безусловно их оригинальною чертою, хорошею или дурною, – другой вопрос. Не разбирая теперь значения этого жеста в иконографии сюжета, еще весьма мало нам известного, укажу только на самое существование жеста в византийском оригинале, что можно считать крайне важным[354]. Слева от Христа изображен ад в виде нескольких пластических сцен (посильно разрушенных); справа подымаются из гробов праведники. Вокруг всего центрального изображения идут пять (четыре?) хора, из которых ясно различаются лишь два хора: святителей и отшельников, а на двух сохранившихся парусах видно изображение сидящего на престоле Архангела и Авраама на троне, держащего души в лоне.
Известно, что это последнее изображение символически прообразует собою рай в общем смысле этого слова, и что оно почти неизменно сопровождает позднейшие изображения Страшного Суда. Спрашивается, почему, однако, на левом люнете отделения мы встречаем второе изображение рая и притом совершенно в ином переводе? А именно в этом люнете посреди сцены представлена (табл. 45) райская дверь затворенная, с нарисованным на ней четырекрылым Херувимом; к двери подходит в радостном стремлении группа Апостолов и вторая Святителей (в крещатых фелонях). Справа от двери виден сад райский, и в нем около двери стоящий благоразумный разбойник; он держит большой крест (не символический) и указывает на группу слева. В этой группе видны теперь только два архангела по сторонам большого трона, но фигура Богородицы, долженствующая здесь быть, почти совсем разрушена. Очевидно, именно эта фреска и дает нам истинное изображение рая, как послесловие Второго Пришествия: это есть рай небесный, уготованный верующим, открывшийся прежде всех для доброго разбойника; он откроется и для праведников после Страшного Суда, – вот на чем настаивает эпическое изложение фрески, всегда представляющей группы праведных перед дверью. Но если живопись текстуально изложила здесь слова Писания, то, с другой стороны она удержала и прежнее символическое изображение Рая в виде лона Авраамова. Таким образом, получилось два изображения: апокалипсической жены райской или Богородицы в саду и Авраама с душами, и возникали соответственно толкования первого, как рая грядущего и второго, как «Лимба праведных», о чем мы будем иметь случай говорить в своем месте. Однако, пользуемся случаем, чтобы обратить внимание исследователей средневекового богословия и искусства на текст известной рукописи «Зерцала человеческого спасения» с миниатюрами XIV столетия: перед Сошествием в ад Христа (предварительно идут сцены Положения в гроб и пр.) изображаются пояса ада, и на первом поясе изображен Авраам с дужами, а на поясе надпись: iste est infernus sanctorum qui dicitur lymbus vel Sinus Abrahue.
354
К сожалению, разрушение фрески и несовершенство наших фотографических аппаратов не дозволили представить здесь снимки. Впрочем, мои слова может проверить каждый на месте.