К северу от Гюль – джами и на Восток от султанской мечети Селима, близ бань Муфти – Али, стоит прекрасная, хотя полуразрушенная мечеть Шейха Мурада, в которой Паспати[378] совершенно верно угадал древнюю византийскую постройку. Около церкви в саду имеется цистерна на четырнадцати колоннах.
Монастырь Христа Вседержителя или «Пантократор», как его кратко называли в старину, один из важнейших и наиболее сохранившихся памятников Византии. Очевидно, в силу изменившихся обстоятельств, он был построен в местности людной и торговой, но в эпоху Комненов уже опустевшей, и потому оказался ближе всех других (кроме дворцовых) монастырей. Глубокая долина и крайне путанная сеть мелких переулков отделяет его место от мечети Магомета. Равно и самый участок или приход монастыря, вероятно, расположен был от него на Восток, к Золотому Рогу. Отсюда и доступ к нему легок, и путь вполне ясен. От ворот Ун – Капан (мучной рынок), где начинается ныне безлюдный, некогда же единственный мост, связывавший Стамбул с Галатою, прямая, ровно подымающаяся и, явно древняя (по мнению Мордтмана, ворота эти носили имя Porta platea mesa) улица ведет мимо больших хлебных магазинов, паровых мельниц в промышленный греко – армянский квартал. И как во времена Жилля здесь тоже была сосредоточена хлебная торговля, то нет ничего невероятного в таком же назначении места и в древности. В конце улицы имеется по левую руку большая мечеть Зейрек – джами, а направо, над домами видишь каменные аркады субструкций (и вероятно, также цистерн), на которых насыпан холм. Монастырь Пантократор стоит на этом искусственном, насыпном холме[379], но его видно только с моря, и чтобы подойти к нему, надо обогнуть по карнизу холма с Запада, где для этого имеется и древний еще путь, выложенный камнем. Здание монастыря густо облеплено высокими деревянными домами, пожары которых не мало способствовали его разрушению (особенно в южной части). Ныне монастырь носит общее название Килиссе – джами, т. е. «мечети, превращенной из церкви». Издавна, едва ли не со времени Магометова завоевания знали и во времена Жилля живо помнили, что эта Килиссе – джами есть древний Пантократор[380].
Монастырь этот первейший между всеми в столице, во времена Комненов, был «царским» и мужским[381], имел до 700 монахов и пользовался особою милостью императоров и женщин царской фамилии. Он был построен Ириною, женою († 1124) Иоанна Комнена, отчасти на средства самого императора, и украшен затем окончательно Мануилом Комненом, известным в истории византийской столицы строителем и возобновителем ее храмов. Сама Ирина, ее невестка, жена Мануила, другая Ирина жена Андроника старшего и наконец сам Мануил с двумя своими сыновьями были здесь погребены. Русские паломники XIII и XIV вв. Антоний, Стефан Новгородец, дьяк Александр, дьякон Игнатий и Зосима говорят о монастыре после Софии и церкви Апостолов, к которой близко он и был расположен, и называют его «Спас великий монастырь, рекше Вседержитель», «великий честный монастырь» и пр. Главным предметом поклонения была там «доска, на ней же бысть Господь, егда сняша его со Креста, и тогда святая Богородица плакала, осязавши тело сына своего и Бога, и шли слезы ее на доску, и суть белы видением, аки капля вощаныя». Но русские паломники не упоминают при этом уже двух чудотворных икон Димитрия Солунского и Богородицы, писанной по преданию ев. Лукою и привезенной будто бы из Палестины. После латинского завоевания, когда монастырем завладели Венецианцы, большую часть Владычних икон его можно было видеть уже в церкви св. Марка в Венеции[382] (о чем подробно говорит грек Сгуропуло, там побывавший во время флорентийского собора). Здесь же был одно время патриархат, и Геннадий Схоларий дал мирянам свое «исповедание веры против латинян».
Первым памятником древности, бросающимся в глаза, когда подойдешь к западному фасаду церкви, представляется большой (2 1/2 м. дл. и до 2 вышины) саркофаг из verde antico, украшенный крестами, вырезанными на рельефных круглых щитах. Предание народное связывает эту гробницу с именем Ирины, и это есть единственный остаток от многих монументальных гробниц, некогда наполнявших отдельный двор – усыпальницу монастыря с западной стороны. Двор исчез, благодаря постройке обширной лестницы, ведущей к цистерне[383], которой устройство, очевидно, и требовало упомянутых выше субструкций[384].
379
Паспати стр. 310 говорит об «искусственном холме», но возможно, что холм этот насыпной лишь в одной своей западной части, и видимые с Ю. субструкции имели целью укрепить эту насыпь; на В. холм спускается полого к морю.
380
Мы не могли себе разъяснить, почему, однако, нынешнюю мечеть также называют Зейрек, и так упоминается она у Паспати, стр. 309, который, однако, из Хадиката сообщает сведение, что она называется также Килисса – джами. Не знаем, какое имя употребительнее, но проводники и муллы уверяли нас, что Зейрек – джами есть мечеть налево от улицы (см. выше), а Килисса – есть Пантократор.
381
Брун 1. с. прим. вполне основательно предполагает, что Клавихо, видевший в Пантократоре женский монастырь, не ошибается, т. е. что там было две обители.
382
Разумеются ли здесь исключительно живописные иконы, почти без исключения исчезнувшие, или же и мозаики? Если бы так, то легко можно было бы объяснить ту резкую разницу, которая существует между стенными мозаиками св. Марка, сделанными на месте, и отдельными плитами в Ю. и С. нефах.
383
В К – поле уверяют, хотя без всякого основания, что в этой цистерне есть пустая зала, наполненная саркофагами и мраморами. Возможно, однако, что где – нибудь под деревянными домами скрыто много древних памятников.
384
Проведена ли сюда вода из ветви Валентова водопровода, или особо, мы не могли этого узнать. Но эта цистерна одна из обширнейших и обильнейших водою.