Из этого описания явствует, что Влахернская церковь была расположена крестообразно, но притом так, что древний поперечный неф приходился возле главной абсиды, так что церковь имела форму греческой буквы Т. На правой от алтаря стороне, или на правом рукаве креста помещена была церковь св. Раки, а на левой часовня св. Купели. Первая заключала в себе святые ризы Богородицы; часть самой купели и поныне сохранилась над источником, хотя в крайне измененном виде.
Но, к сожалению, в данном описании Константина II отсутствует какое-либо определенное указание на образ той Богородицы, которую именовали Влахернской. Описатель упоминает во всей церкви три образа: икону в метатории, другой образ в колюмбе – чеканенный на серебре (а не обложенный серебряною ризою, как полагает комментатор, изд. в Патрологии) и третье изображение на мраморе – барельеф, известный тем, что из рук изображенной Богородицы лилась вода. Латинское средневековое стихотворение, приводимое Дюканжем о чудесном поднятии завесы перед иконою Богородицы во Влахернах, указывает, что на этой иконе Богородица была изображена с Младенцем на руках. Далее, если признать возможным отождествление этой иконы с тою, которая найдена была при Романе Аргире (1028 – 34) чудесно сохранившеюся со времен Копронима под старым миром, то и об этой последней Кодин передает, как об изображении Матери с Младенцем на руках. Георгий Пизид, написавший четверостишие e\iv ton \en Blacéernaiv naèon, говорит об иконе этой церкви, при Гераклии обратившей в бегство врага: |g gèar féerousa tèon Feèon \en \agkéalaiv. Также и Житие Стефана Нового[30], представителя монашества в борьбе с иконоборческою ересью, пострадавшего при Константине Копрониме, написанное менее чем через 50 лет после смерти мученика († 765 г.), около 808 года, дополняет наши сведения, согласно с указанными свидетельствами. В этом житии рассказывается, что мать Стефана, будучи до его рождения бесплодна, прибегала с молитвою к Влахернской Богородице и посещала ночные бдения, еженедельно совершавшиеся в храме с пятницы на субботу[31]: тут однажды, стоя против образа Богородицы, на котором она изображена держащею Сына и Бога (\antikréu éivtaméenh toèu taéutnv |agéiou carakt%hrov \en y \etetéupwto \en \agcéalaiv tèon U|ion kaèi Qeèon féerouva), мать молилась особенно горячо и, заснув, имела видение: ей явилась Богородица, подобием, что была изображена на иконе и даровала ей по ее молитве. В конце этого эпизода выясняется также, что это была икона Богородицы во весь рост, так как говорится о прикладывании к ее ногам. Прежде всего представляется вопрос, какой же из упомянутых образов Богородицы может разуметься в этом рассказе жития: очевидно, это не мог быть мраморный барельеф, которого изображение лило воду через руки в священный водоем. Вероятно, также здесь не разумеется икона Богородицы в алтаре колимба, стоявшая над фиалом, прежде всего потому, что вход женщинам в алтарь не был, как известно, дозволен. О самом изображении на этой иконе мы можем, однако же, догадываться потому, что, по словам Константина, она стояла над фиалом, а нам близко известна икона «Живоносного Источника», представляющая Богородицу с Младенцем в фиале или над фиалом, и легко можно допустить, что эта Влахернская икона была переводом поместной иконы из храма «Живоносного Источника» за стенами города. Всего вероятнее, что рассказ разумеет икону, стоявшую перед входом в ризницу, в правом или южном нефе храма, который притом легко мог быть отделен для женщин.
30
См. замечательный анализ этого жития в «Русско – византийских отрывках» В. Г. Васильевского, ст. VI, в «Журн. Мин. Нар. Пр.» 1877 г., июнь.
31
Известие об обычном чудесном поднятии по пятницам завесы перед иконою находится впервые у Анны Комниной (XII, 376) и стало известным на Западе, вероятно, со времени Латинского завоевания: в житии об этом чуде не говорится.