Никто не будет, конечно, отрицать громадного исторического интереса, который представляют собою эта колонна и подобные ей памятники Рима. И, тем не менее, если даже близко известные колонны Траяна и Антонина (хотя и образцово – изданные, напр. первая)[267] еще не могут считаться исследованными в той массе историко – археологического материала, которые они дают, то рисунки, сохраненные нам под именем великого венецианского мастера, вовсе не тронуты рукою исследователя со времен иезуита Менестрие, на которого ссылается Бандури. Единственно грубость стиля, упадок вкуса, тяжелые римские формы – вот все, что указывается историками искусства в этих памятниках. Пусть, затем, рисунки эти не передают вовсе действительного стиля барельефов колонны, равно принадлежат только наметанному в позднейшем манеризме итальянскому рисовальщику, все же обширная композиция, им переданная, говорит сама за свою важность. Тем более несправедлив такой чисто эстетический приговор, который делает Даженкур (стр. 156) этой композиции и который считаем нужным привести дословно. Мы видим в этих рисунках, говорит он, монотонную процессию, которая далеко отошла от живых групп Траяновой колонны и которую находим разве на барельефах арки Константина, за исключением ее чрезвычайной длинноты. Подобную композицию нельзя извинить, если не предположить, что барельефы колонны изображали триумфальное шествие. Но, независимо от коренного недостатка такой композиции, производящей на зрителя впечатление полнейшей скуки, автор ее нарушает повсюду все правила единства предмета и места: среди городских построек видим леса, судно, стоящее на якоре, пастухов. Даженкур видит интерес памятника только в изображении зданий и то лишь в том случае, если бы можно было поверить, что оно сделано верно действительности. Однако, он же замечает, что рисунки барельефов на пьедестале (аллегории, орнаменты)[268] недурного, сравнительно, стиля, а это подтверждается всеми, кто осматривал эту обезображенную глыбу, на которой античные гении образуют своего рода чарующий контраст с окружающею грязью и копотью.
Мы привели этот отзыв Даженкура, для того, чтобы показать, как ложные эстетические теории, путавшие исследователя, несмотря на его любовь к предмету, наблюдательность и остроумие, помешали ему отнестись с научным интересом к памятнику. Барельефы Аркадиевой колонны, действительно, изображают триумфальное шествие, но что самое важное – они передают при этом всю реальную его обстановку настолько верно, насколько было в силах и правилах скульптора. Эту сторону верно оценил еще Бандури, но в его надписях над отдельными частями барельефа он следовал Менестрие и сильно погрешил. Константин Порфирородный[269] в главе о церемониальных шествиях и встречах императоров по возвращении их из похода перечисляет с должною точностью все главные пункты, в которых сосредоточивались церемонии этих триумфов. Несомненно, многое в этих церемониях соблюдалось в Византии и в глубокой древности, и поэтому не будет ошибкой принять текст Константина комментарием к памятнику Аркадия.
Если император возвращался морем издалека, то он приставал в Рэгиуме, и торжественная встреча делалась ему в дворце Региума (н. Кучук – Чекмеджи); если же сухим путем (из сухопутного похода), то встреча делалась в Гебдомоне и в соседней церкви Вифлеемских младенцев. При отъездах в ближайшие города или по морю недалеко, встреча бывает там, где указано. Но если император возвращается из далекого сухопутного похода, встреча бывает на форуме Феодосия, иначе Тавра, морского же – в Гиерии (Скутари и Халкедон) и тогда император въезжает во дворец (большой) через форум Стратэгия, а иногда и прямо через дворцовую гавань (скалу).
267
Д’Аженкур в своем атласе, Sculpt, tab. 40 дает снимки, по его словам, сделанные вновь с рисунков Беллини в Париж. Ecole des Beaux Arts и указывает в Storia dell’arte, III p. 155 на издания 1702 г. и венецианское конца ХVIII в. с объяснением, нам неизвестные. Тут же Даженкур верно замечает, что рисунки эти по манере не могут принадлежать Беллини (начала XVII в.?)
268
С трудом различимые сюжеты. Спон 1.с. р. 47, видел будто бы на пьедестале изображение Аркадия и Гонория, венчаемых Викториями; вокруг императоров сенаторы, ниже аллегории Рима и Константинополя. Тот же сюжет указан Турнефором, 1. с. II р. 11.
269
De сеrітопііs aulae byz., lib. I App. Migne, t. CXII, p. 936 – 964. Гаммер занят в своей книге о К – поле определением одного пути от Золотых ворот к св. Софии.