Итак, признавая особое значение трактата и невозможность его «карикатуризации», вместе с тем отдадим должное осторожности святителя и упомянем в заключение о двух проблемах, так или иначе связанных с техническими приёмами молитвы. Во-первых, до сих пор в науке не решён вопрос о приоритете способов, описанных в трактате, по сравнению с восточными практиками[264]. Во-вторых, в распространённом древнерусском толковании на Иисусову молитву (по нашему мнению, восходящем к утерянному греческому оригиналу), до сих пор пользующемся авторитетом в старообрядческом Реде в виде своеобразной «инструкции» по пользованию чётками, отчётливо прослеживаются элементы мессалианской ереси. Согласно этому толкованию, непрестанное повторение молитвы в течение трёх лет имеет своим следствием вселение в молящегося Святой Троицы — по одному Лицу в год[265]. (Возможно, Варлаам Калабрийский столкнулся с подобными искажениями, чем и было вызвано написание им специального полемического трактата, впоследствии уничтоженного согласно постановлению Собора 1341 г.) Древнерусское толкование, включённое, в частности, в Цветник священно инока Дорофея[266], вызвало резкие замечания прп. Амвросия Оптинского и свт. Феофана Затворника[267]. Видимо, именно подобные тексты и соответствующие им практики объясняют описанную выше позицию еп. Феофана относительно Иисусовой молитвы.
Трактат о трёх способах молитвы был прекрасно известен в древнерусской монашеской традиции, связанной с именами прпп. Сергия Радонежского и Нила Сорского[268]. Впервые древнерусский перевод был введён в научный оборот А. С. Архангельским в переводе-пересказе, выполненном по рукописи XV в. из бывшей Московской Синодальной библиотеки (ныне собрание ГИМа)[269]. Затем появилось первое полное издание произведения по той же рукописи[270]. Подлинный древнегреческий текст был издан (по нескольким рукописям) И. Осэром только в 1927 г. параллельно с французским переводом[271]. Первый полный русский перевод этого трактата, выполненный современным русским патрологом А. И. Сидоровым, опубликован в 1995 г. в малотиражном католическом журнале[272]. К сожалению, А. И. Сидоров не воспроизвёл критический аппарат и не воспользовался интересной возможностью сравнить свой перевод и разночтения с древнерусским переводом, выполненным в «золотой век» русского монашества. Кроме того, в издании И. Осэра и переводе А. И. Сидорова не атрибутированный отдельные цитаты и реминисценции[273], а интерпретация (как правило, в русском переводе из-за неточного понимания греческого подлинника или французского перевода) некоторых мест (в ряде случаев принципиальных) представляется нам спорной или искажающей смысл на прямо противоположный.
Таким образом, в настоящем сборнике помещается полный русский перевод трактата, имеющего неоспоримое значение для истории исихазма, сделанный со всей доступной нам тщательностью и с указанием наиболее существенных и характерных вариантов перевода и разночтений как греческих рукописей, так и древнерусского текста, что позволяет достаточно адекватно воспринять сочинение в контексте русско-византийской монашеской традиции. Чуть ниже указаны варианты предисловий к трактату в разных рукописях, а в специальном приложении исследуется композиция трактата в составе сочинения Никифора Уединенника, включённого в Добротолюбие, и её значение для решения некоторых трудностей, возникающих при анализе содержания и атрибуции трактата. В целом же читатель, надеемся, получит более или менее отчётливое представление о трактате в — прямо скажем — не слишком ярком освещении нынешних научных изысканий, состояние которых оставляет, увы, желать лучшего.
266
Это сочинение недавно переиздано:
268
О древнерусских переводах слов прп. Симеона Нового Богослова см.: Голубинский Е. Е.
269
Архангельский А. С.
271
Hausherr 1927, 150–172. Позже появились английский (в составе
272
См.: Сидоров 1995, 191–216 (предисл.), 217–224 (пер.). Переизд. указано в ИАБ VI, 164.