Услышав это, нечестивая Меланфия, возгоревшись несказанным гневом (ибо оскорбленная любовь непримирима и необузданна), отправилась в Александрию с намерением погубить Евгению. Измыслив ужасный против нее навет, она предстает перед эпархом Филиппом, ничего не зная о Евгении: ни того, что он ей отец, ни что она лишь выдавала себя за мужчину. И вот, представ перед эпархом, Меланфия переходит от разнузданности к клевете и излагает ему свою злобную и коварную жалобу, говоря: “Некий юноша, прекрасный лицом, но весьма злонравный, притворившись благочестивым христианином, пришел в мой дом. Почтя меня развратной женщиной, он начал обольщать речами, а потом дерзко перешел к насилию и, если б на мой громкий крик не прибежала служанка, овладел бы мной как какой-нибудь рабыней”. Так эта бесстыдная женщина осмелилась обвинить в собственном проступке чистую Евгению и прикинулась, будто претерпела то, к чему сама стремилась. Эти ее слова весьма прогневали Эпарха, и он велел в оковах доставить не только Евгению, но и всех, кто ее окружал. Приведенных по этому приказу содержали каждого в особой темнице.
Эпарх не подозревал, что Меланфия, женщина столь знатная, богатая и славная, могла все это коварно измыслить, ибо не знал, что любовная обида оказывается сильнее всего. Потому судьи заглазно вынесли святым обвинительный приговор и одних постановили бросить на съедение диким зверям, других — распять, третьих — к еще ужаснейшим наказаниям: заключив союз с клеветой, они карали благочестие. Когда настал назначенный день, толпы людей стали собираться изо всех расположенных вблизи Александрии городов, явился и эпарх, и в тяжелых цепях была приведена Евгения. Весь театр кричал, и все в один голос говорили о предстоящей смерти Евгении. Стали вводить зверей, готовить дыбы, колеса, огонь и другие орудия пыток, сзывать самых немилосердных и жестоких заплечных дел мастеров. Эпарх велит подвести к нему Евгению и, когда она приблизилась, сказал: “Видно, нечестивейший из людей, ваш Христос повелевает вам совершать позорные деяния не втайне, а столь бесстыдно и дерзко творить беззаконие? Что за низкая у тебя душа, если, войдя в дом как врач, и не просто врач, а свершающий чудеса целитель, ты сделал то, на что не дерзают даже соблазнители и прелюбодеи — пытался, точно какую-нибудь выступающую в театре или рабыню, захваченную в чужой земле, обесчестить женщину, славную родом, столь богатую, столь целомудренную? Потому ты получишь возмездие, достойное своей дерзости, и, будучи злодеем, погибнешь смертью злодея”.